— Все нормально. Дизель «зеленый», документы в порядке.
— Отлично.
— А сам экскаваторщик — из Эксты, он как раз сосед женщины, к которой мы едем.
— И что?
— Он сам это сказал, когда я расспрашивал его, как проехать.
Арвидсон вел машину по прибрежной дороге в сторону Эксты, все больше раздражаясь. Его настроение не улучшало и то, что идущие впереди машины как одна притормаживали около щитов с надписями «Мед» и «Блошиный рынок», а затем резко тормозили и сворачивали налево, в лучшем случае мигнув поворотником.
— Туристы! — ворчал Арвидсон сердито. Эк смеялся.
Мона Якобсон сняла кофейник с плиты и подождала, пока гуща осядет. Благодарная за каждую секунду, когда можно отвернуться, не глядеть полицейским в их серьезные, пристальные глаза. Цифры на стенном календаре плясали у нее перед глазами, как мухи. Сегодняшнюю дату ей никогда не забыть. Листок календаря на этот месяц украшал снимок Улофа на коне, в рыцарских доспехах — «Зеленого Рыцаря Золотого Меча». Он сидел с опущенным копьем и в полном вооружении на кровной английской лошади, летящей по ристалищу. Календарь с фотографиями достался Моне в подарок на Рождество. И это был единственный подарок, который она получила. Большую часть снимков Улоф сделал сам. Сегодня воскресенье. Теперь бы ей самое время заплакать, но она не могла.
— Вильхельм когда-нибудь говорил о самоубийстве? — спросил высокий рыжий полицейский, который представился Арвидсоном.
Мона медленно повернулась к нему, стараясь отвечать не спеша, как будто раздумывая над ответом. Лучше бы заплакать, тогда и отвечать не надо, по крайней мере сегодня.
— Да, — сказала она и вздохнула. Ей показалось, что получилось печально.
— Не могли бы вы рассказать поподробнее?
Моне нравился его голос, спокойный и вежливый. Арвидсон был не опасен. Он — ее партнер в драме о почтенной вдове и ее скорби.
— Все началось исподволь, — ответила она. — Его ничего не радовало. Он не хотел ходить в гости, чувствовал себя усталым и ненужным. Начались проблемы со сном и потенцией. — Мона вычитала признаки депрессии из популярного еженедельного журнала на работе, который в обед брала почитать у уборщицы. Каждую неделю в нем был очередной тест типа «Перегорел ли ты на работе?» Нужно было отвечать на вопросы, ставить крестики, а потом считать очки. На предыдущей неделе тест был: «Ты и твой партнер, подходите ли вы друг другу?» А еще раньше: «Какой способ уборки дома подходит тебе больше всего?»
Мона лихорадочно соображала: ответила ли она полицейским как нужно? Довольны ли они? Ей казалось, что тот, поменьше ростом, стриженный ежиком, смотрел на нее подозрительно, и на всякий случай добавила, что у мужа был плохой аппетит и порой приступы необъяснимого чувства вины.
— Когда муж ушел из дома, вы не спали? — Тип с ежиком на голове смотрел ей прямо в глаза. Его звали Еспер Эк.
— Нет. Мне надо было сделать ему завтрак.
В этом с ежиком было что-то неприятное. Ей не нравилось, что он все время ерзает на кухонном диване и крутит шариковую ручку между пальцами. Тот, другой, сидел неподвижно, несколько ссутулившись. У нее руки так и чесались дать этому Эку подзатыльник. Пусть тихо сидит! Отец в детстве обычно говорил ей: «У тебя что, шило в заднице?» — прежде чем стукнуть и прикрикнуть: «Сиди тихо, засранка!»
— Вы помните, что на нем было, когда он ушел из дома?
Мона налила кофе Арвидсону, соображая, что же сказать. По правде говоря, на Вильхельме были синие джинсы и голубая в клеточку рубашка с короткими рукавами, но в дорогу он бы так не оделся. Это подтвердит любой, кто его знал. Если она скажет: «Белая рубашка, коричневые брюки», то, если тело найдут, будут неприятности. Ну зачем ей это все! Она ничего не сделала! Вот если бы можно было взять пульт дистанционного управления и отключить этих полицейских! Рука дрогнула, и Мона пролила кофе мимо чашки. Сейчас Эк рассердится. Да это и понятно. Может, он сразу не покажет виду, но потом она от него получит! Кофе из блюдечка пролился на клеенку. Эк тут же отпрянул в сторону. Моне подумалось, что он внутренне был готов к этому маневру, с самого начала, как только пришел. Как будто знал, что она не сможет налить кофе точно в чашку. Не пройдет теста.
Эк повторил:
— Вы помните, что было на нем? Посмотрите в шкаф — сразу вспомните!
Вот, началось. Сейчас он ее прямо-таки обвиняет. Мона собралась с духом и ответила тихим голосом:
— Я не знаю. Когда люди долго живут вместе, то не замечают, как другой одет. Не думаю, что он бы смог сказать, что надето на мне. — Он и правда этого никогда не замечал, подумала она, ставя на стол поднос с выпечкой. Грех жаловаться — тут тебе и кекс, и корзиночки с миндалем, и миндальное печенье, и булочки с шафраном, разумеется.
— Он обращался к врачу с этими симптомами? — спросил Арвидсон.
— Он бы никогда не пошел к врачу! — Это она могла сказать точно. Говорить правду было приятно, пусть даже такую маленькую.
— У него есть проблемы с алкоголем? — продолжал рыжий.
Мона задумалась.
— Да, он любил приложиться к бутылке.
— Мона! Мона! Где кофе? Почему не несешь?
— Прошу прощения. Это отец. Он на верхнем этаже, — сказала Мона.
Эк передвинул свою чашку на середину стола.
— Можно с ним поговорить?
Этого только не хватало! И почему Ансельм, как обычно, не уснул после обеда? Еще бы часик, и они бы ушли. Что он может рассказать? Мона понимала, что ее загнали в угол. Усталость сжимала лоб как железный обруч. Она попыталась все-таки сосредоточиться, важно, чтобы голос ее не выдал. Но все равно она говорила слишком быстро и пискляво и, почувствовав, как это фальшиво звучит, покраснела.
— Не думаю, что вам оно много даст. Он в маразме. Все забывает, слишком много фантазирует. Может наболтать что угодно.
— Мы, пожалуй, все-таки поднимемся к нему и поговорим. Он наверняка услышал, что мы пришли.
Эк встал из-за стола, но его придержал Арвидсон. Этот Эк точно хочет засадить ее, Мону, в тюрьму. Прямо сердце чует.
— Я не знаю… Он иногда сбрасывает с себя всю одежду… Понимаете? Я вас позову, если он в нормальном состоянии. Так ли необходимо говорить с ним?
Мона высказалась наперекор и теперь ждала пощечины, но ее не последовало. Она ждала, что лицо Эка исказится в гневе, но тот только грустно улыбался. Мона ничего не понимала.
— Нет, мы, наверно, туда не пойдем. — Арвидсон привстал.
— Но мне бы хотелось с ним поговорить, — возразил Эк и встретил недовольный взгляд коллеги.
— Как хотите. Но позвольте мне сперва глянуть, все ли с ним в порядке. Ему неловко, когда с ним грех приключается.
Мона скинула туфли и побежала вверх по лестнице. Ансельм сидел в каталке у окна, положив руки на стол, и слушал радио.