— И эта самая Книга, — сказал он. — Та самая, из-за которой погибло столько хороших людей. Лично я абсолютно уверен, что в Библии всего четыре Евангелия. От Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна.

Эрин покачала головой, радуясь, что они перешли к теме, в которой она кое-что знает.

— В действительности там много больше Евангелий. В «Свитках Мертвого моря» содержатся фрагменты примерно дюжины различных Евангелий. Из разных источников: от Марии, Фомы, Петра и даже Иуды. Но только четыре вошли в Библию. Однако ни в одном из них нет даже и намека на то, что Христос писал Свою собственную Книгу.

— Так, может, церковь сама и удалила их? Начисто стерла эти упоминания. — В запале Джордан выставил вперед подбородок. — Мы-то знаем, с каким мастерством церковь прячет и хранит свои тайны.

В его словах был некоторый смысл.

И никаких упоминаний, никаких намеков на то, что оно существует, а потому никому и не найти его.

Эрин подняла глаза на Джордана, снова удивляясь его сметливости даже сейчас, когда его переполняли эмоции.

— Я не могу понять другого, — продолжал он. — Будь я главой церкви и заполучи в руки древний документ, написанный Иисусом Христом, я бы размахивал им повсюду, сделал бы его доступным для всех… Так почему же святой Петр схоронил его здесь? И какие тайны вообще здесь хранятся?

Кроме существования стригоев? Эрин решила не будоражить его этим вопросом, тем более что он был лишь одним из многих.

Джордан повернулся к священнику, держа нож наготове.

— Есть лишь один человек, который знает ответы на все наши вопросы.

Неожиданно Рун резко повернулся и сел, выпрямив спину. Его глаза пристально смотрели на них.

А вдруг он слышал их разговор?

Падре, повернув голову в сторону, стал напряженно всматриваться в темноту. Его ноздри раздувались, как будто он обнюхивал воздух. Наконец он снова заговорил; голос его звучал спокойно, но это спокойствие внушало страх.

— Что-то рядом с нами. Что-то ужасное.

Сердце Эрин подскочило и едва не выскочило из горла, из-за удушья она не могла говорить.

— Еще больше стригоев? — спросил Джордан. Именно этот вопрос она и хотела задать.

— Есть кое-что пострашнее стригоев.

Глава 15

26 октября, 19 часов 43 минуты

по местному времени

Пустыня в районе Масады

Рун, протянув руку, обратился к солдату:

— Мой нож.

Джордан без колебаний положил нож на его протянутую ладонь. Рун прикрыл себя обрывками сутаны, понимая, что сейчас каждый ее лоскут нужен ему для защиты от ночного холода.

— Что происходит? — спросил Джордан, доставая пистолет.

Рун оценил его предусмотрительность еще тогда, когда там, в усыпальнице, сержант снимал с трупов своих товарищей уцелевшие боеприпасы. Возможно, это и поможет сейчас, но не сильно.

Резкий пронзительный запах заглушил аромат цветов пустыни, смешанный со слабым запахом остывающего песка, и Рун потряс головой, словно желая отогнать его от себя. Он начал быстро шептать молитву.

— Рун? — женщина нахмурила брови.

— Это богопротивное создание, — ответил он.

— Да что это, черт возьми? — спросил Стоун, проверяя оружие.

Рун вытер лезвие о грязную штанину своих брюк.

— Извращенная бестия. Иными словами, животное, сила и чувства которого усилены мерзкой стригойской кровью.

— И что же это за извращенная бестия, нельзя ли точнее? — Солдат взял пистолет на изготовку.

Пронзительный воющий ответ прозвучал из тьмы; со всех сторон прозвучало эхо, а за ним последовали звуки, характерные для стремительного бега крупного животного. Вряд ли у кого-то могло появиться желание оказаться вблизи живого существа, производящего такие звуки.

Рун произнес название этого животного:

— Беспощадный волк.

Он показал концом лезвия на груду валунов, дающих им хотя бы слабый шанс уцелеть.

— Прячьтесь.

Корца быстро повернулся вокруг. Джордан обладал достаточным опытом, чтобы понять, когда следует подчиняться. Он схватил Эрин за руку, и они бросились бегом к ненадежному укрытию за камнями.

Рун, будучи осведомленным о повадках опасного зверя, всматривался в темноту. По тому, как завывал волк, он понял, что хищник знает о том, что его обнаружили. Он старался ослабить людей, лишить их присутствия духа.

И в общем-то ему это удалось.

Пальцы Руна сжимали рукоять ножа, одновременно он пытался отвлечься от громких ударов волчьего сердца, заполняющих все пространство вокруг него. Они звучали слишком громко, настолько громко, что не позволяли ему точно определить точку, где находится источник этого звука, поэтому он старался сейчас не допустить, чтобы этот звук подавил его и заглушил другие звуки.

Он чувствовал присутствие этого животного, видел движение теней, видел их кружение.

Но где же?..

Глухой удар по песку за его спиной.

Он не смог повернуться вовремя.

Зверь разогнал темноту, словно сбросил с себя мантию, его темный мех был черным, как нефть. Он напал. Рун, припав к земле, откатился с его тропы. Мощные челюсти щелкнули, ухватив только ткань одежды. Волк сжал зубами полу разорванной сутаны и потянул ее. Рун не удержался на ногах и упал, но пола сутаны оторвалась, тем самым освободив его. Он откатился прочь, острые камни пустыни и колючие растения раздирали его голую спину. Он изловчился, быстро сел на корточки и наконец-то оказался прямо перед мордой своего противника.

Беспощадный волк завертелся, быстро приближаясь к нему. Его губы поднялись, обнажив желтые клыки. Это было крупное животное размером с медведя, которые во множестве бродили по горам Румынии в его детские годы. Багрово-золотые глаза волка сияли такой злобой и ненавистью, которых никто из живущих под солнцем не мог даже и вообразить. Высокие уши плотно прижимались к черепу, низкий громоподобный рык доносился из грудной клетки. Кривые когти, настолько длинные, что могли разом вырвать сердце из груди человека, скребли по песку. Мышцы на лапах напряглись и стали похожи на толстые стальные канаты.

Рун выжидал. Давно, когда он только что надел крест, такой зверь едва не лишил его жизни — но тогда он был не один. С ним были еще двое. Убить беспощадного волка было едва ли возможно: это ловкое и мускулистое животное, покрытое шкурой прочной, как кольчуга, и настолько проворное, что, казалось, опережало свою тень.

Несколько ножей могли бы для него что-то значить. Но свой нож Рун выронил.

Падре сжимал свои пустые пальцы. Уголком глаза он уловил серебряный блеск на песке, как раз там, где обронил свой нож, когда уносил ноги от волка. Тогда ему не удалось поднять нож.