Но сейчас ее единственным врагом был сгущающийся туман.
Как только Корца скрылся в аббатстве, Батория, опустив голову на руки, решила передохнуть и расслабиться.
Рисковая игра, которую она затеяла, позволит ей расплатиться со всеми и за все сполна.
Она послала фото нацистской медали трем историкам, связанным с велиалами. Поскольку они не пришли к единому мнению о важности этой улики, она решила изменить направление своей работы, сосредоточившись на шпионской информации, добываемой ее агентурой на Святой земле. Батория получила известие о том, что Корца намерен вылететь на самолете в Германию, но точно узнать, где именно он намерен приземлиться и куда потом направится, ее агентура не смогла.
Но она-то это знала — или, по крайней мере, предполагала.
Корца не станет откладывать поиски Книги в долгий ящик. Он наверняка возьмет эту единственную улику, добытую в усыпальнице, и обратится к историкам, лояльно относящимся к его Ордену, точно так же, как она обратилась к историкам, лояльным к ней. Батории было известно об Эттальском монастыре и о том, что ученые Епископального университета проводили историческое исследование, связанное с событиями конца Второй мировой войны.
Разумеется, именно сюда он и должен был направиться.
Батория тоже начала действовать, не сказав никому ни слова о своих планах, поскольку понимала, что их одобрение может затянуться невесть на сколько времени. Она собрала все силы, которыми располагали стригои в песках Святой земли — армия получилась небольшой, — и расположила их здесь, в засаде, среди суглинков и опавшей листвы.
Это был отчаянный шаг, поддержанный Тареком, который, в чем она была уверена, тайно надеялся на то, что она снова провалит дело.
Магор, лежавший рядом с ней, зашевелился, его голова покоилась на ее плече. Батория склонилась к нему. Несмотря на плотное, подбитое мехом пальто, защищавшее ее от холода баварской ночи, ей доставляло несказанное удовольствие жаркое тепло, исходившего от тела Магора, — более того, она буквально млела от его привязанности, от чувства близости, исходившего от него. Да и он сам, ощущая ее покровительство, чувствовал себя рядом с ней более защищенным. Батория ощущала некоторое подспудное и непонятное для волка беспокойство, стеснявшее его грудь.
Для волка пустыни это был новый, непонятный мир.
Успокойся… — мысленно внушала она ему… — кровь из добычи льется здесь так же хорошо, как и в песках…
Существо, лежавшее возле другого ее бока, тоже зашевелилось, это был тот, к кому она испытывала лишь презрение.
— Может, мне вместе с другими выдвинуться ближе? — спросил Тарек. — У меня ведь нет сердца, так что сердцебиение меня не выдаст. А вот у тебя-то все иначе.
Батория пропустила мимо ушей и его реплику, и последнюю фразу, в которую он вложил оскорбительный для нее смысл. Она была уверена, что Тарек думает лишь о том, как украсть у нее славу.
— Сиди здесь, — осадила она его. — Мы не можем рисковать нашими силами.
Запах прелых листьев заполнил ее ноздри. В отличие от Магора, Батория словно глотала его. После многих лет, проведенных в жаркой Иудейской пустыне, слушать звуки леса и вдыхать лесные запахи доставляло ей огромное удовольствие. Все здесь напоминало ей о ее родном доме в Венгрии, и эти счастливые воспоминания словно прибавляли ей сил. Какое чудное было то время, пока на ее теле не появилась Его отметина…
— На этот раз у нас больше сил, — наседал на нее Тарек. — Мы можем взять их. Вытянуть из них информацию и завладеть Книгой.
В его словах Батория слышала кровожадное желание: Тареку не терпелось отомстить за тех, кого он потерял в Масаде, утолить свою ненасытную жажду крови. Она прижала к глазам окуляры бинокля. Неужто он не понимает, что и она одержима таким же желанием отомстить, такой же жаждой крови? Но она не будет делать глупостей и спешить, да и Тареку не разрешит подобного. Батория помнила основную задачу союза, созданного и предводимого Велиалом: умело сочетать дикость стригоев с тщательно вымеренными коварством и хитростью людей.
Отвечая ему, она даже не соизволила повернуть голову в его сторону.
— Мои приказы остаются прежними. Выбранные мною оборонительные позиции предпочтительнее твоих. Всего один из сангвинистов справился с шестью твоими подручными на незнакомой территории в Масаде, а сейчас мы не знаем, сколько их может быть в аббатстве. Тот, кто осмелится спуститься вниз, наверняка не вернется назад.
При этих словах у большей части ее воинства лица стали откровенно трусливыми.
Но Тарек не испугался. Его вытянутая рука показывала на аббатство; он был готов спорить с ней, испытывать ее. Ее совершенно не трогало проявляемое им неуважение. Батории надо было окончательно покончить с ним, так как сангвинисты покончили с ее семьей.
Она схватила его вытянутую в сторону аббатства руку и с силой приложила ее к своему горлу прежде, чем он успел среагировать.
— Если ты думаешь, что сможешь повести их, — презрительно произнесла она, — давай, веди!
Как только ладонь Тарека коснулась ее роковой отметины, его кожа зашипела. Подпрыгнув, он с криком отскочил прочь, его пальцы дымились от этого секундного контакта с порченой кровью Батории, действующей даже сквозь ее кожу.
Окружавшие их мужчины отпрянули назад — все, кроме Рафика, который бросился на выручку брату, вскочив на бугорок рядом с ней.
Магор угрожающе зарычал, готовый вступить в бой.
Нет, — приказала она ему. Это была ее драка, ей предстояло дать урок.
Вскинув тощее тело Рафика, Батория положила его на себя, как любовника. Затем зажав в пальцах его волосы, притянула его голову к себе и приложила его ртом к своей шее. Нежная плоть задымилась, Рафик завопил и волчком завертелся над ней.
А она, глядя на Тарека, спросила:
— Ну как, кормить твоего братца дальше?
Злоба буквально выплескивалась из его глаз, сменяясь страхом — он боялся за жизнь брата и боялся Баторию. А она, удовлетворившись содеянным и отпустив Рафика, оттолкнула его от себя. Он, хныча, как младенец, подобрался на четвереньках к Тареку, его губы, покрывшиеся волдырями, кое-где еще дымились.
Тарек, опустившись на колени, успокаивал своего все еще не опомнившегося брата.
Батория почувствовала себя виноватой — она ведь знала, что умственное развитие Рафика было на уровне маленького ребенка, но она должна быть твердой — более твердой, чем любой из них.
Магор, ползя на брюхе, приблизился к ней, обнюхал ее, убеждаясь, что с ней все в порядке, и одновременно демонстрируя ей своей позой, что он целиком и полностью признает ее вожаком этой своры. Батория почесала у него между ушей, принимая его волчье почтение. Встав над Тареком, она ожидала подобного и от него.
Его голова медленно склонилась, глаза потупились.