Я снова спустился вниз, в гостиную, и подошел к стойке с музыкальным центром. Точно так же, как раньше видеодиски, я сначала перебирал аудиодиски аккуратно, но в конце концов смахнул на пол, в том числе альбом Синатры с песней «Летний ветер» — под нее мы с Клэр танцевали во время нашего первого свидания, такие счастливые и влюбленные…
Я внимательно просмотрел все диски — но опять ничего!
Я в ярости ударил кулаком по стене. Черт, да где же он?!
И вдруг меня осенило: «там, где ему и положено» — может быть, внутри плеера?
Я осмотрел их все — CD-плеер в музыкальном центре, DVD-плеер, небольшой портативный универсальный плеер, который мы брали с собой в поездки и на котором Билли смотрел мультики, и наконец встроенный CD-плеер у меня в машине.
Но результат в очередной раз оказался нулевым.
Ни-че-го. Полное фиаско.
Раздался звонок в дверь.
Копы.
Без паники, Пол. Тебе не в чем себя упрекнуть, не зацикливайся на этом. Что бы ни случилось, всему есть объяснение. Если ты не совершал ничего противозаконного, никто не сможет тебя обвинить. A fortiori [25] если ты даже не знаешь, о чем идет речь.
Я постарался придать лицу спокойное выражение.
Глубоко вздохнул.
Открыл дверь.
Гарнер. Господи боже! Шеф полиции собственной персоной!
— Вы позволите?.. — с улыбкой спросил он. — Я же говорил, мы встретимся очень скоро…
Я посторонился, пропуская полицейских в дом.
Гарнера сопровождали эксперт-криминалист в сером халате и офицер полиции. Эксперт держал в руке небольшой чемодан. Гарнер, не глядя на меня, сунул мне в руки какой-то документ.
— Ордер на обыск, — пояснил он. — Это на случай, если бы вы вдруг изменили свое прежнее решение.
Я выпрямился и сказал:
— Я не собирался менять свое решение. Как я вам уж говорил, мне не в чем себя упрекнуть.
— Вот это мы и хотим выяснить.
Гарнер упер руки в бока и осмотрелся так, словно прикидывал, куда повесить новую картину. Он сделал своим людям знак приступить к обыску, затем повернулся ко мне:
— У вас какие-то проблемы с дисками?
— Никаких проблем, а что?
— Почему-то они у вас все разбросаны по полу.
— Просто я не умею поддерживать порядок.
— Не шутите со мной, Пол.
— Я все же предпочел бы обращение доктор Беккер.
Гарнер подошел ко мне почти вплотную:
— Плохой день? Я слышал, у вашей клиники проблемы.
— Я как-нибудь справлюсь.
— Вообще-то у меня для вас две новости. Обе одинаково неприятные. С какой начать — плохой или очень плохой?
— Мне все равно.
— Хорошо, начну с плохой. На вас подали жалобу в суд. Дело оказалось более серьезным, чем можно было предположить. Как раз сейчас, очевидно, решается вопрос, дать ли ему ход. Подробностей я жду по телефону с минуты на минуту. Если все подтвердится, я с радостью отправлю вас за решетку. Что касается второй новости…
— Оставьте его в покое! — В комнату вошел Кэмерон.
— А вы что здесь делаете? — прорычал Гарнер.
— Не вам ему об этом объявлять.
— О чем объявлять? — спросил я, переводя взгляд с одного на другого.
— Пожалуйста, Гарнер, — сказал Кэмерон уже более спокойным тоном. — Я давно вас знаю. Вы самоуверенный тип, упрямый как осел. Но вы не злой человек. Позвольте, я ему скажу.
— О чем ты говоришь? — обратился я к другу.
Кэмерон взял меня за руку, увел в кухню и закрыл за нами дверь.
— Послушай, — начал он, — я даже не знаю, как тебе об этом сказать…
Кэм замолчал и посмотрел на свои руки — так, словно только что обнаружил их существование.
— Твой отец… — наконец произнес он. — Нам позвонили из Эверглейд-сити — оказывается, они уже двое суток разыскивают его ближайших родственников. Твоих координат они не нашли, поскольку вы с отцом носили разные фамилии…
— Подожди, — перебил я. — Почему ты говоришь в прошедшем времени?
Кэмерон снова заговорил — очень быстро, как будто хотел заставить меня проглотить невероятно горькое на вкус лекарство:
— Твой отец покончил с собой. Три дня назад. В среду вечером, как раз в тот день, когда ты к нему заезжал. Он разлил в своем доме бензин и устроил пожар. Свидетель пожара только один — управляющий, парень по имени Эдвар. Он же рассказал, что твой отец уже долгое время был очень подавленным. Тело нашли — точнее, то, что от него осталось. Дом сгорел дотла. И вокруг него тоже много разрушений. Ни электричества, ни телефонной связи во всей округе… — Он обнял меня и прибавил:
— Держись, Пол.
Я не знал, что сказать. У меня голова шла кругом.
Сначала закрыли клинику. Потом позвонила Клэр и наговорила мне совершенно ужасных вещей. Потом Гарнер объявил, что на меня подали жалобу в суд. И вот теперь я узнаю, что мой отец умер. Три дня назад. И все свои тайны унес с собой в могилу.
Не просто умер — покончил с собой. Почему? В результате депрессии? Но что было ее причиной? Он совершил нечто столь ужасное, что не смог с этим жить?
— Как ты? — спросил Кэмерон.
Я тряхнул головой. Мне нечего было ему ответить. Казалось, я вообще ничего не чувствовал. Был ли это шок? Возможно. Во всяком случае, я не знал, как еще это назвать.
— Хочешь чего-нибудь выпить?
Я почти рухнул на стул, садясь за кухонный стол. Этот старинный предмет мебели мы с Клэр когда-то купили вместе — на той самой барахолке, куда я некогда отнес видеомагнитофон. Стол давней эпохи «сухого закона». Моя жена его обожала.
— Ну что, налить тебе стаканчик? — снова предложил Кэмерон.
И тут меня неожиданно осенило. Все отдельные элементы связались в четкую последовательность.
Алкоголь. «Сухой закон». Стол.
«Полиция не сразу догадается поискать его там, где он находится. Но, по иронии, он находится как раз там, где ему и положено».
Во времена «сухого закона» ножки столов часто делались полыми, специально для того, чтобы при неожиданном визите полиции можно было поднять крышку стола, спрятать в них все бутылки и просто вернуть крышку на место.
И в нашем столе была одна такая ножка.
— Я хочу немного побыть один, — пробормотал я.
— Понимаю, — кивнул Кэмерон. И вышел.
Я отвернул кран до конца, чтобы звук льющейся мощным потоком воды заглушил шум. Потом приподнял крышку стола и сунул руку в темный проем, похожий на мини-колодец. Пусто.