Мадам месила громадный кусок теста, и ее мощные мышцы напрягались, когда она подбрасывала его, складывала и переворачивала. Через мгновение она отодвинула тесто в сторону и потянулась к стакану с красным вином — кольца звякнули о стекло, они украшали все ее пальцы. У нее были глаза, как у гуся, который однажды взбесился и клюнул пекаря. Безумные глаза.
— Я привел вам шлюху, — произнес месье Бессетт из-за плеча Оливии. — Нашел ее в хижине папаши Бланшара, она ждала своего приятеля.
— Шлюха, как же! — хмыкнула мадам. — Вынь у нее изо рта кляп, идиот. Перед тобой птица высокого полета, а национальность мы выясним. Можно продать, но скорее всего она обычная кокетка, у которой интрижка на стороне.
Не сводя взгляда с Оливии, она отщипнула кусочек сырого теста и положила в рот.
Бессетт не стал развязывать шарф, а просто стащил через голову Оливии.
Пару секунд стояла тишина, а потом одновременно произошли две вещи: Оливия разразилась яростным потоком слов на французском, ругая Бессетта и настаивая на незаконности ее похищения, а мадам Фантомас повернулась и рявкнула:
— По вкусу похоже на пойло для свиней. — Схватив огромный кусок мягкого теста, она швырнула его через всю кухню.
Оливия замолчала.
Тесто ударилось о стену и скользнуло вниз, приземлившись на неровный кирпичный пол.
— Накормите шлюху! — прорычала мадам. Все молча уставились на нее. — Немедленно!
— Я не шлюха! — Кажется, здесь надо орать, чтобы на нее обратили внимание. — Я просто ждала возвращения жениха. И я не хочу есть.
— Возможно, ты не шлюха, но уж точно дура с английским выговором, — заметила мадам, сделав большой глоток вина. — Какого черта англичанка делает в хижине папаши Бланшара? Ты шпионка?
— Нет!
— Хорошо. Потому что тут не за кем шпионить, кроме пьяного капитана и горстки юнцов, у которых яйца так малы, что не держат штаны. — Она махнула рукой в сторону юношей, поворачивавших вертел.
— Я не шпионка, — повторила Оливия. — Я требую, чтобы меня освободили. Мой жених узнает, где я.
— Шлюха! — проревела мадам, повернувшись и гневно уставившись на мальчишку в углу, после чего снова обратила взгляд на Оливию. — Ладно, если ты не шпионка, то что здесь делаешь? У нас не часто встретишь женщин-контрабандисток, к тому же ты на них совершенно не похожа.
Мальчишка встал на ноги, подбежал к огромному глиняному чану и снял с него крышку. Внутри медленно пузырилась и булькала жидкость с острым уксусным запахом дрожжей. Он налил немного в плоскую миску. Очевидно, мадам именно этим хотела накормить Оливию.
— Я прибыла в вашу страну, чтобы совершить милосердный поступок, — сказала Оливия, высоко вскинув голову. — Я помолвлена с герцогом и требую объяснить, на каком основании этот негодяй захватил меня и привел сюда. И я хочу, чтобы мне развязали руки!
— Вот это да, девственница! — Мадам криво улыбнулась. — Сегодня удачный день.
Оливия развернулась к Бессетту. Это оказался дородный мужчина с большой головой и торчащими, как розовые лепестки, ушами.
— Вы! — гневно произнесла она. — Месье Бессетт, вы должны немедленно развязать мне руки! — Оливия повернулась к нему спиной и пошевелила пальцами.
К своей радости и облегчению, она почувствовала, как он завозился с веревкой.
— Грибы! — скомандовала мадам. Мальчик вылил в пузырящуюся массу тонкую струйку зловонной мутновато-черной жидкости и принялся помешивать.
— Поаккуратнее! — рявкнула мадам, очевидно, имея в виду дрожжи, а не Оливию.
Когда руки Оливии освободились, она принялась трясти ими, восстанавливая кровообращение, потом сложила их на груди и повернулась к мадам.
— Значит, у вас есть привычка похищать женщин?
— Только если они стоят денег.
— Сколько вы хотите?
— За что?
— За мою свободу, полагаю.
— Твой французский слишком хорош для простой англичанки. — Мадам прищурилась, не обращая внимания на слова Оливии. — Ты шпионка.
— Вы сами сказали: здесь не за кем шпионить.
— Значит, ты шпионишь за мной.
Оливия возвела глаза к потолку.
— Поверьте мне, мадам, никто из тех, кого я знаю, никогда не заинтересуется ни вами, ни вашей кухней, хотя она может послужить прекрасным образцом кулинарного искусства дикарей.
— Неправда! — Мадам с силой хлопнула ладонями по обсыпанному мукой столу, так что в воздух поднялось облачко. — Все великие пекари Парижа и Лондона мечтают заполучить мой рецепт хлеба. А ты пришла сюда, потому что слышала о моем невероятном даре.
— Мне ничего не известно о вашем хлебе.
— Значит, это ты дикарка! Сам великий Наполеон говорил, что мой хлеб благословили боги. И я ни с кем не стану делиться рецептом. Ни с кем! — Мадам перешла на крик.
Оливия стояла на своем. Странно, но сейчас она совершенно успокоилась. Отряды похотливых солдат-мародеров страшили ее, но сражения с сумасшедшей поварихой были частью повседневной рутины, когда на плечах большое хозяйство.
— Если вы думаете, что кто-то собирается украсть рецепт этого отвратительного варева, то ошибаетесь.
— Она шпионка, — заявила мадам. — Кулинарная шпионка. И ужасная лгунья, как и все англичане.
— Нет! — отрезала Оливия.
Мадам принялась перечислять:
— Девственница? Вряд ли.
Оливия собралась было заговорить, но передумала.
— Помолвлена с герцогом? Тоже маловероятно. Ты богата, но отнюдь не красавица. Скорее, помолвлена с торговцем мануфактурой. — Мадам повернулась и потянула за шнур на стене. — Ей придется побыть в катакомбах, пока не проснется капитан. Сколько он вчера выпил?
Один из юнцов, поворачивавших вертел, поднял голову.
— Две бутылки, мадам.
Она фыркнула.
— Значит, не проснется до вечера. — Она вытащила связку ключей. — Отведи ее в самый дальний конец, Пти.
Оливия сердито взглянула на мальчишку.
— Она леди, — возразил он. — Леди не должны сидеть в камере.
— Ей чертовски повезло, что отменили гильотину, — ответила мадам, допивая вино. — В Париже они все делали как надо. Люди зарабатывали на жизнь, отрубая головы аристократам так же, как я сейчас разрублю на части вот этот боб. Бессетт, иди с ними.
— Я требую встречи с ответственным за это заведение! — гневно произнесла Оливия.
— Это я, — отозвалась мадам.
— Вы?! Вы служанка, а не командир гарнизона.
— Вина! — проревела мадам. Один из мальчишек подбежал к ней и подлил в стакан красное вино. — Я за все отвечаю, пока капитан пьян или спит, а это случается почти двадцать три часа в сутки.