Его мать была права.
Но сейчас уже слишком поздно.
Бессетт в сопровождении Пти вывел Оливию за дверь и спустился в сырой и холодный сводчатый коридор. Он вел вперед, потом сворачивал налево, и в стенах то и дело попадались крепкие двери с зарешеченными окошками на уровне плеч.
— Что это за место? — спросила Оливия.
— Катакомбы, — ответил молодой солдат. — Сверху построили оружейный склад, а их решили использовать для кухни и камер. Вы в самом дальнем конце. Она отвела вам лучшую камеру с дырой в углу.
Бессетт распахнул дверь в голую каменную комнату с одним шатким деревянным стулом, лежащим на боку. Сквозь высокое, крошечное, зарешеченное окошко виднелся клочок неба и немного травы; судя по всему, Оливия оказалась в подземелье.
— Вы не можете оставить меня здесь, — сказала она, хватая Бессетта за руку. — Мой жених герцог. А я леди.
— Ненавижу герцогов, — ухмыльнулся Бессетт. — Наполеон мне тоже не по душе, но вас, аристократов, я ненавижу больше всего. — Втолкнув ее внутрь, он закрыл дверь. Вытащил ключ и подал его Пти, который сопровождал их по коридору. — Не позволяй ей соблазнить тебя и получить ключ, — посоветовал он. — Мадам Фантомас ужасна в гневе. Вспомни о ее скалке.
— Когда мой жених доберется до тебя, будет уже не важно, что думает мадам, — крикнула Оливия.
В ответ раздались лишь удаляющиеся шаги.
Оливия сделала глубокий вдох, и это было ошибкой: она чуть не задохнулась от вони, идущей из отверстия. Возможно, через несколько минут ей удастся привыкнуть к запаху. Или в окошко подует свежий ветер. Все может быть.
Скорее всего Руперту уже стало лучше или же он умер. А значит, Куин вернулся на берег и ищет ее. Он будет в бешенстве.
Ситуация, в которой оказалась Оливия, не оправдывала самые мрачные предчувствия Куина. В конце концов, она ведь не попала в руки солдат, алчущих английской крови. Безумная повариха и пьяный капитан не страшили ее. Если ей и суждено погибнуть, то только от зловония.
Оливия перевернула стул, отерла с него пыль подолом испорченного платья и поставила его так, чтобы постоянно видеть окно. Трава склонилась, и Оливия привстала на стуле посмотреть, кто идет, но это оказалась лишь черная кошка, выискивающая мышь.
Когда в замке снова заскрежетал ключ, свет за окном стал ярче и приобрел желтоватый оттенок. В дверях показался молодой Пти.
— Мадемуазель, — прошептал он, — мы приготовили для вас кое-что получше. По крайней мере, пока не проснется капитан. Уверен, как только он узнает про вас, то сразу же велит отпустить. Но кроме него никто не смеет перечить мадам Фантомас.
— Я с радостью перейду в другое место, где нет дыры, — сказала Оливия.
Пти было лет шестнадцать, хотя он выглядел моложе. У него были небесно-голубые глаза.
— Французам не подобает оставлять леди в этой комнате, даже если вы и шпионка.
Оливия рассмеялась.
— Уверяю вас, это не так.
— Вы видели, как взбешена мадам, — продолжал Пти, придерживая дверь. — Мы стараемся не злить ее, потому что это бессмысленно, и кроме того, она вдвое тяжелее любого из нас. Однажды солдат по имени Обэ ущипнул ее, и она стукнула его по голове скалкой. С тех пор он глух на одно ухо.
Пти проводил Оливию в другую камеру, без дыры, а следовательно, и запаха. Под окном лежала груда матрацев, каждый был накрыт грубым полотняным покрывалом. Тут были и полоски, и цветы — странное зрелище в сырой камере, — и вся стопка доходила Оливии до головы. К матрацам была прислонена небольшая стремянка.
— Мы все принесли вам по матрацу, — объяснил Пти. — Нас всего двадцать человек, и мы собрали четырнадцать штук. Решили, этого хватит, чтобы вам не было сыро.
— Вы очень добры! — воскликнула Оливия. — По правде говоря, я уже начала уставать.
— Леди не должны спать на земле. Мама меня бы убила. Могу я вам помочь? — Он шагнул к стремянке.
— Большое спасибо. — Оливия взяла руку Пти, взобралась по лестнице и залезла на самый верхний матрац. Опустившись на колени, она посмотрела вниз. Нос Пти был на уровне ее лица, и внезапно это сооружение показалось ей непрочным.
— Вам лучше лечь, — нахмурился Пти. — Если упадете, то ваша голова расколется, словно яйцо.
Оливия кивнула.
— Вы случайно не знаете, не искал ли меня мой жених, герцог Сконс?
— В это время нас не выпускают наружу. Я могу попытаться узнать в четыре часа, когда мы пойдем в дозор.
Оливия хотела поблагодарить его, но в эту минуту в коридоре послышался шум, и Пти выскочил из камеры, с силой захлопнув за собой зарешеченную дверь.
Минуту Оливия сидела молча, почти касаясь головой каменного потолка. Она очень устала, и ее охватила слабость. Матрацы были бугристыми и жесткими. Зато она находилась на уровне окна и видела ярко-зеленую траву.
Наконец Оливия улеглась лицом к окну и стала смотреть, как колышется трава. Несмотря на обилие матрацев, лежать на них было неудобно. В спину будто что-то упиралось, словно внутрь попал камень.
Она беспрестанно ворочалась, пытаясь лечь поудобнее и заснуть. В конце концов легла рядом с бугром в матраце, заставив себя не двигаться. Часы спустя она проснулась от того, что в спину ей больно вонзилось что-то твердое.
Оливия отодвинулась — это был не просто пучок соломы, слишком уж жесткий. Солнце уже освещало противоположную стену камеры.
В эту секунду Пти распахнул дверь.
— Здравствуй! — тихо сказала Оливия.
— Добрый день, мадемуазель. — Пти держал поднос. — Я принес вам кое-что поесть. Мадам отдыхает, правда, к сожалению, никогда не уходит из кухни.
Пти поднялся на одну ступеньку и подал Оливии поднос.
— Это ее хлеб, — объяснил он. — Хотя мадам совершенно не в себе, в Париже есть пекари, которые желали бы узнать, что она кладет в свое тесто.
— Боже! Не знаешь, справлялся ли обо мне герцог? — обеспокоенно спросила Оливия.
Пти кивнул. Его глаза сияли.
— Он поднял с постели капитана, а ведь тот никогда не встает до вечера. Ваш герцог там все разнес. К несчастью, капитан понятия не имел, где вы.
Оливия застонала.
— Герцог уже ушел?
— Да, но он вернется примерно через час. Капитан пообещал выслать на ваши поиски отряд, прежде чем снова ляжет спать. Бессетт собирается потребовать у вашего герцога пятьдесят гиней, но мадам говорит, вы можете стоить сотню.
— В таком случае я буду на свободе уже ночью.
— Как ваш матрац? — с любопытством спросил Пти.
— Не хочу показаться неблагодарной, но я боюсь свалиться. Могу я спросить, зачем вы принесли столько?