Габби не осмеливалась посмотреть мужу в глаза.
– Тебя, должно быть, крайне огорчили эти события, – вздохнул он. – Мне очень жаль, что Кази-Рао находится под арестом.
Квил, нахмурив брови, внимательно наблюдал за женой.
– Да, я просто схожу с ума, – проговорила она рассеянно, думая о чем-то своем.
– У меня еще остались друзья из Ост-Индской компании. Завтра утром я к ним загляну и расспрошу, как себя чувствует Кази-Рао.
Габби молча кивнула.
Квил пытался заставить себя уйти, но не мог оторвать взгляда от ее тела. Было так легко вообразить, как он сдвигает с плеч крылышки ее рукавов и его рука плавно скользит вниз. Он быстро отвернулся. Он никогда не возьмет женщину насильно, если она его не захочет. Никогда. А с Габби дела обстояли именно так. Она его не хотела.
Томясь в одиночестве, он думал об этом все ночи напролет. Она возражала против близости с ним из-за своей неискушенности. Возможно, через несколько дней он сумел бы побороть в ней отвращение к испачканным простыням и стыд перед раздеванием. Но у него не было этих дней. Была только одна ночь, после которой мигрень снова уложила его в постель. Как он ни пытался, ему не удавалось избавиться от мысли, что она испытывает отвращение, видя его в таком состоянии.
Он проклинал себя за вожделение, с которым не мог совладать. За нестерпимое желание овладеть своей женой, ласкать ее, доставлять ей удовольствие.
И никогда не отпускать от себя.
Вежливая беседа за ужином была настоящей пыткой. Габби никогда еще не казалась себе такой безобразной. Квил, похоже, не узнал ее знаменитого платья. Когда он попросил ее передать солонку, она была вынуждена сказать о его просьбе лакею, иначе задуманный ею спектакль доставил бы удовольствие слугам, а не ее мужу.
Ровно в девять часов Квил доел последний кусочек лимонного пирога и встал из-за стола.
– Извини, дорогая, мне пора удалиться к себе. – Подобные вежливые фразы теперь заменяли супружескую интимность.
– Можно мне… навестить тебя попозже? – спросила Габби.
Квил удивился.
– Разумеется, – ответил он после ничтожно короткой паузы. – Я буду рад тебе в любое время.
На долю секунды он прижался губами к ее руке и покинул гостиную. Уходя, он не хромал.
Габби бездумно побрела наверх. Она вошла в свою комнату и, подойдя к зеркалу, осмотрела прическу. Корона, уложенная вокруг головы, была в полном порядке. Осененная внезапной мыслью, Габби принялась выдергивать шпильки. Квилу нравились ее волосы. Если она распустит их, возможно, ей будет легче его соблазнить.
Она не считала себя соблазнительной и никогда не задумывалась над этим, что бы там ни говорила Софи. Непривлекательная, чересчур упитанная женщина, чей муж угрожает уйти к любовнице, – такой она видела себя со стороны.
Освободившись от шпилек, она пропустила сквозь пальцы пышную массу, струящимся потоком упавшую вдоль спины.
Хорошо, что по пути вниз ни в коридоре, ни на лестнице не оказалось никого из слуг. Она тихонько постучала и открыла дверь.
Квил сидел в дальнем конце длинной комнаты. Рукава его белой сорочки были подвернуты до локтей, чтобы не испачкать манжеты. Масляная лампа бросала теплый свет на его волосы, придавая им оттенок красного вина.
Он поднял глаза и, увидев ее, вскочил со стула.
– Как мило, что ты пришла, – пробормотал он.
Будто они не договаривались всего пятнадцать минут назад! Равнодушен, словно женат уже лет двадцать, в отчаянии подумала Габби. Выскочи сейчас ее грудь из платья – зевнет, наверное. Спокойно, сказала она себе. Главное – не отступать от намеченного плана. Она прошествовала через всю комнату, намеренно покачивая бедрами. Волосы создавали неловкое ощущение тяжелого занавеса. Габби подумала с ужасом, что из-за них, вероятно, стала в пять раз круглее.
– Позволь предложить тебе хереса. Или миндального ликера? – Квил показал на буфет.
– Спасибо. – Габби взволнованно задышала. Она взяла стакан с хересом и залпом осушила его. Жидкость обожгла горло и приятной теплотой разлилась по телу.
Квил слегка удивился, однако снова наполнил стакан. Габби заставила себя отойти на пару шагов. Не ясно, заметил ли он ее распущенные волосы? Во всяком случае, и глазом не моргнул. Она подошла наугад к книжной полке и уставилась на первую попавшуюся книгу.
– Это, наверное, интересно, – протянула она, притрагиваясь пальцем к «Прогулкам по Лондону» Герберта Боуна.
– Не самое лучшее чтиво, – заметил у нее за плечом Квил.
– Ой! Это ты? Я не слышала, как ты подошел.
– Да, это я. – Квил положил руку на книжную полку. Бронзовая кожа резко контрастировала с белой льняной тканью рубашки. – Я-то здесь, – мягко произнес он. – Удивительно только… как ты здесь оказалась?
Габби подняла бровь. Волнение перед выходом на сцену испарилось, и теперь она была абсолютно спокойна.
– А почему мне не быть здесь? – проговорила она, поглядывая на него из-под опущенных ресниц.
Он пожал плечами, но не поддался на провокацию. Его суровые глаза смотрели вопрошающе.
Она чувствовала себя все увереннее. Даже тяжелый занавес на спине чудесным образом преобразился в шелковисто-чувственную гриву.
Габби тряхнула головой, и волосы послушно закрыли ей грудь.
Увидев, что Квил сжал челюсти, она мысленно поставила себе галочку за первую победу.
– Удивительно, – задумчиво произнес Квил, – что моя целомудренная жена вдруг сняла траур и оделась столь легкомысленно. Хотя я четко помню, как та же самая жена однажды заявила мне, что брачные игры не вызывают у нее интереса.
Ну что ж, пожалуй, пора начинать раздеваться. Габби сделала легкое вращательное движение плечами. Но шелк не упал с ее груди, прочно заякоренный на затвердевших сосках.
– Габби, что случилось? – В голосе Квила слышалась легкая насмешка.
– Просто мне было скучно одной наверху, – пробормотала она, вновь незаметно передернув плечами.
Глаза ее мужа подобрели.
– Мы не можем сейчас вести полноценную светскую жизнь, ты ведь знаешь. Подожди пару месяцев, пока закончится траур.
– Это верно.
– К сожалению, из-за похорон и своих хворей я порядком запустил работу, – вздохнул Квил. – Поэтому я не могу развлечь тебя сегодня, Габби. – Он взял ее за локоть и повернул к двери.
– Но я еще не допила мой херес! – запротестовала она.
– Извини, пожалуйста.
Тон Квила показался ей странно сердитым. Она быстро допила второй стакан.
– Я все понимаю, – нехотя выговорила она, размышляя, не подергать ли ей снова плечами. Но не стала, так как муж мог подумать, что у нее чесотка. И потом, он казался таким… таким незаинтересованным!