Поппи бросила на него сердитый взгляд, и Флетч осекся. Как она иногда напоминает леди Флору, подумал он.

– В письме есть что-нибудь еще, Джемма? – поинтересовалась Поппи.

– Только то, что молодой человек был действительно весьма хорош собой и что при виде посторонних он грудью встал на защиту реноме и добродетели леди Флоры, утверждая, что она всего лишь его великодушная патронесса, не более того. Это цитата. Естественно, его поведение только дало новую пищу для толков, потому что нет ничего хуже, когда мужчина пытается спасти репутацию женщины. Если бы у этого молодого человека не было любовных отношений с леди Флорой, он бы так и сказал, а не болтал бы о защите ее чести.

– Вот именно, разговоры о чести дамы – все равно что похоронный звон по ее репутации, – заметила миссис Паттон.

– Нет, – покачала головой Поппи. – Я не могу в это поверить. Не могу, и все.

Флетч хранил молчание.

– Поскольку колокольчик на ужин уже прозвонил, я предлагаю отправиться в столовую и поужинать, чтобы не пришлось давиться холодным мясом, – сказала Джемма, поднимаясь с места. – Дорогая Поппи, тебе сегодня выпало столько переживаний! Не хочешь ли поужинать в своей комнате?

– Нет, спасибо, – ответила Поппи. – Можно, я возьму письмо леди Смолли? Хочу прочесть его еще раз. Мне просто не верится, что это могло произойти с мамой.

– Помните, как Бюсси д'Амбуаз был уличен в любовной связи с графиней де Монсоро, когда он притворялся, что ухаживает за герцогиней де Гиз? – спросила Джемма. – Уверена, для графа де Монсоро это стало таким же потрясением, как для вас теперь поступок леди Флоры.

– Кажется, эта история закончилась печально, – вставил Флетч. – По-моему, граф сошел с ума.

– Нет, он убил жену, – поправила его Джемма, – утверждая, что должен защитить свою честь.

– Боюсь, найдутся такие, кто будет утверждать, что связь с матерью бросает тень на твою репутацию, – сказал Флетч жене, перечитывавшей письмо леди Смолли.

– Вздор, – ответила Поппи.

– В таком случае в отличие от графа де Монсоро мне не стоит идти на крайние меры, – проговорил Флетч с некоторым разочарованием.

Поппи послала ему негодующий взгляд. Он ответил ей со спокойной улыбкой:

– Что ж, все хорошо, что хорошо кончается, не правда ли? Я уверен, что через некоторое время леди Флора станет аббатисой в любом монастыре, куда бы ее ни поместил друг-епископ.

– Конечно, станет, – согласилась Поппи, возвращая письмо Джемме.

Всю дорогу до столовой и почти весь обед юная герцогиня болтала без умолку. Самое печальное, что Поппи напряженно думала над этой историей, как и граф де Монсоро в свое время. Тем не менее к тому моменту, когда на стол подали грушевый компот и яблочные пирожные, она была вынуждена примириться с правдой.

– Подумай сама, если это клевета, зачем твоей матери уезжать во Францию? – повторял Флетч. – Достаточно было бы просто опровергнуть свидетельство леди Купер и Смолли.

Потом выяснилось, что Бомону, который вскрыл свою почту позже всех, пришло письмо, описывавшее те же события. В нем содержались несколько живописных подробностей о том, что молодой любовник леди Флоры упал на колени и в отчаянии стал целовать ей ноги. Ни у кого не возникло сомнений, что эти детали слишком неправдоподобны.

– Но факт остается фактом, Поппи, – заметил Флетч. – Твою мать не оставила равнодушной красивая мордашка юнца. Значит, она все-таки человек.

– Нет, она… – проговорила Поппи и осеклась.

– Она – человек, – радостно повторил Флетч. – Всего лишь слабая представительница рода человеческого, как и все мы.

Глава 46

Мысль, что ее мать имела любовника, просто не укладывалась у Поппи в голове, так чудовищно выбивался этот поступок из ее представлений о леди Флоре. Герцогине пришлось выпить за ужином немало вина, чтобы попытаться пробудить в своем сердце хоть немного сочувствия к пострадавшей стороне.

Но этим попыткам мешали факты: леди Флора уехала во Францию и укрылась там в монастыре. Значит, когда Поппи с Флетчем вернутся в Лондон, не будет ни ее язвительных писем, ни случайных встреч с ней на балах с потоком едких замечаний по поводу платья или прически Поппи. Никаких встреч вообще.

Сказать, что на сердце у Поппи полегчало, значило бы ничего не сказать – от пьянящего ощущения свободы герцогиня Флетчер чувствовала себя так, словно выпила целый ящик шампанского.

После ужина мужчины остались в столовой выпить по стаканчику портвейна, Гарриет и миссис Паттон направились в детскую, а остальные дамы вернулись в гостиную. Джемма уселась на диван с Исидорой и, к неудовольствию Поппи, с Луизой. Герцогиня Флетчер, собиравшаяся попросить у Джеммы совета по поводу своих отношений с мужем, решила, что в присутствии Луизы это делать неловко.

Однако потом, подумав, что Луиза и так знает о них с Флетчем самое худшее, Поппи собралась с духом и подошла к подругам, сидевшим со стаканчиками пунша в руках. Их живописная группка напоминала картинку из модного журнала для леди. Поппи тоже была одета по моде – пышная юбка с оборками и складками, чудесный круглый кружевной воротничок, красиво зачесанные вверх волосы, приподнятые изнутри лишь маленькой подушечкой, ненапудренные, но выглядевшие даже лучше, чем раньше. Поппи знала, что она хороша, но на душе у нее скребли кошки, ведь она не могла выглядеть так же, как Луиза.

Леди Невилл была весела, шаловлива и необычайно соблазнительна, и не только из-за глубокого выреза декольте – чувственность ощущалась в каждом ее движении, в алых губах, в низком грудном смехе.

– Присаживайся к нам, дорогая! – обрадовалась Джемма, увидев Поппи. – Выпьешь пуншу? Откровенно говоря, для меня он немного крепок. Я не уверена, что смогу им насладиться.

– Я пока не пробовала, – ответила Поппи, – но с удовольствием это сделаю.

– Обязательно попробуйте, – хихикая, посоветовала Исидора.

Она раскраснелась, и румянец щек в сочетании с ее черными блестящими волосами выглядел прелестно. Она, похоже, уже изрядно опьянела.

Луиза потянула Поппи за руку.

– Пожалуйста, садитесь рядом со мной, – пригласила она. – Как у вас чудесно уложены волосы. Возьмите мой стакан, я из него не пила, только понюхала – не выношу крепкие напитки.

– Не знаю, смогу ли это выпить, – сказала Поппи, но все же отпила из стакана. Напиток оказался замечательным: он пах корицей, вином и Рождеством. – Понимаете, мне нужна помощь.

Исидора немного осоловело покосилась на нее.

– Хотите, чтобы мы выставили отсюда вашего мужа? – предположила она и повернулась к хозяйке: – Джемма, зачем вы так непредусмотрительно позволили герцогу приехать на этот прием после того, что он натворил на предыдущем?