— Считаю себя выше грязных дел — это точно! — заметил герцог и приподнял крышку другой корзины. Там обнаружилась небольшая коллекция серебряных чайных ложек. Даже грязь не могла скрыть инициалов и фамильных гербов. — Должно быть, планируете вернуть ценности законным владельцам, не так ли?
— Что в воду упало, то пропало. Таков закон, — мрачно отозвался Гриндел.
В этот момент дверь за спиной Вильерса распахнулась. Герцог едва успел сделать шаг в сторону и избежать столкновения. Угораздило же его снова надеть розовый камзол! Будет чудом, если удастся выбраться из этой клоаки, не запачкавшись.
— Какого черта тебе здесь нужно?! — заорал хозяин, грозно вытаращив глаза.
Вильерс позволил себе легкую усмешку. Оказалось, что мистер Гриндел далеко не всегда сохраняет полное спокойствие и абсолютную невозмутимость.
На пороге показался маленький, очень худой и чумазый мальчик. Он бесстрашно вошел в комнату и громко, четко доложил:
— Филибет порезал ногу. Очень сильно — так, что кусок почти отвалился. Не тот, который с пальцами, а снизу.
— А мне какое дело? — пожал плечами Гриндел и повернулся к герцогу. — Вот, дружу со всеми соседскими мальчишками, и они то и дело бегают за советом. — Он зловеще улыбнулся мальчику. — Здесь я вам не помощник, тащите своего товарища к доктору.
Мальчик быстро взглянул на незнакомца, а потом снова посмотрел на хозяина.
— Вы запретили нам ходить к доктору, но Джуби сказал, что если немедленно не отнести в лечебницу Филибета, то он умрет, а вас арестуют.
— Арестуют?! — прорычал Гриндел.
Едва услышав имя Джуби, Вильерс обнажил шпагу. Теперь клинок жестоко мерцал, отражая тусклый свет, а острое жало опасно, приблизилось к кадыку отвратительного лжеца.
— Джуби сказал… — тихо повторил герцог. — Похоже, ты все-таки знаком с мальчиком по имени Джуби.
— Джуби здесь все знают, — пошел на попятную старик. — Никогда не говорил, что не слышал о таком. Просто сказал, что не держу школу для мальчиков, и что Джуби не живет в моем доме.
— Мы и правда с ним не живем, — подтвердил храбрый малыш, с интересом разглядывая шпагу. — Он говорит, что мы воняем. Обычно мы спим у реки или во дворе церкви. Джуби больше нравится возле церкви.
Герцог слегка пошевелил шпагой.
— В последний раз спрашиваю, — спокойно произнес он. — Ты знаком с Темплтоном?
— Кажется, несколько раз встречал такого, — дрожащим голосом произнес Гриндел. Он не мог даже сглотнуть: острый конец сразу вонзился бы в горло. — Время от времени он присылает мне мальчиков, — нервно добавил старик.
— Зачем?
— Ничего постыдного! Ничего такого, что случается в других местах. Бывает, детей держат для грязных утех, но я не такой. У меня приличный дом, всегда это говорю. Спросите констебля, он не позволит соврать…
— Джуби говорит, что констебль никогда вам ничего не сделает, потому что вы даете ему деньги, — подал голос мальчик. Развитие драмы определенно его увлекло.
Вильерс посмотрел вниз. Бесстрашный борец за правду выглядел грязным и жалким, как мышонок.
— Будь добр, позови Джуби.
Малыш тут же убежал.
— Даже думать страшно, для чего вам мог понадобиться паренек, — ядовито заметил Гриндел. — Вы, богачи, совсем утонули в разврате: даже детей не жалеете.
Вильерс улыбнулся и еще немного вытянул руку. Гриндел выпучил глаза: конец шпаги коснулся кожи.
— Я-то не утонул, а вот ты… говоришь, больше никаких докторов? А сколько денег Темплтон заплатил тебе за обучение Джуби?
— Ни единого шиллинга! — взвизгнул Гриндел. — Беру мальчиков из сострадания. Если бы не я, они оказались бы в работном доме, и приходу пришлось бы за них платить.
Можете спросить любого из местных констеблей; им известно о моих занятиях. Честно плачу ребятам за добычу — по три пенса вдень. За неделю набегает больше шиллинга.
Вильерс так резко убрал шпагу, что Гриндел едва не упал.
По шее потекла струйка крови, однако он даже не подумал ее стереть.
— Знаю таких, как вы. Решили проявить благородство, правда? Думали, явитесь сюда, спасете несчастного ребенка и сделаете его приличным гражданином? Что ж, желаю успеха! Джуби — прирожденный преступник с порочными наклонностями. Такой же безнравственный…
Вильерс холодно улыбнулся:
— Меньшего я и не ожидал.
— Почему? — недоуменно осведомился Гриндел.
— Значит, мальчишка из богадельни? Прирожденный преступник с порочными наклонностями?
— И что же дальше?
— Тот самый, о котором ты ничего не знал? Которого безжалостно заставлял на себя работать?
— Можете говорить все, что угодно. — Гриндел снова упрямо выпятил челюсть и стал похож на дикого зверя.
— Этот мальчик — мой сын! — отрезал Вильерс. Достал из кармана изящный кружевной платок и осторожно протер лезвие. Брезгливо вздрогнув, бросил платок на стол. — Думаю, сможешь выручить за это не меньше восьми пенсов. Бельгийское кружево.
Гриндел даже глазом не повел.
— Ваш сын?
Герцог убрал шпагу в ножны.
— И я твердо намерен его забрать. — На миг он задумался и решительно добавил: — А заодно и других детей.
— Развратный сукин…
— Ради твоего же блага. Ты ведь сказал, что не любишь мальчиков, потому что они вечно путаются под ногами. Да и порыться самому в грязи не помешает: может быть, живот немного сдуется. Еды тебе, кажется, вполне хватает.
Если бы не оружие, Гриндел тут же набросился бы на Вильерса с кулаками: глаза его горели ненавистью, а руки тряслись от нетерпения.
— Могу лишь добавить, что Темплтон, похоже, со страху забился в какую-то крысиную нору. Как только разыщу его, немедленно упеку в тюрьму, причем на всю оставшуюся жизнь.
Быстрым движением ноги он опрокинул стоявшую на полу корзину, и из нее высыпался уголь.
— О, какой беспорядок! Прошу прощения за неловкость. — Та же участь постигла еще несколько корзин, и вскоре вся комната покрылась толстым черным ковром. Под ногами вошедшего мальчика захрустели куски угля.
Ребенок выглядел неописуемо грязным, да и пах отнюдь не цветами. Однако герцогу хватило бросить лишь один взгляд на его нос и нижнюю губу, чтобы узнать собственную породу. Аристократическая кровь чувствовалась и в походке, и в гордом повороте головы. Джуби невозмутимо подошел к столу и смерил хозяина холодным взглядом.
— Или ты немедленно заплатишь доктору за лечение Филибета, или я напущу на тебя констеблей, жирная свинья.
Да, сомневаться не приходилось: перед герцогом стоял его сын, пусть даже куда больше склонный к сочувствию и состраданию, чем он сам.