— Она играет в шахматы лучше всех в Англии, — вступил в разговор мистер Могг. В свое время он обнаружил, что если не разделит всепоглощающего интереса дражайшей половины, то и поговорить будет не о чем, и постепенно тоже стал экспертом — в своей сфере.
— Нет, здесь вы ошибаетесь, — горячо возразил один из любопытных. — Лучший шахматист королевства — герцог Вильерс. Недавно даже в газетах писали, что в Лондонском шахматном клубе он считается игроком номер один.
— Но это исключительно из-за того, что герцог и герцогиня отказываются играть решающую партию: не хотят выяснять, кто из них сильнее, — с видом знатока вставила миссис Могг.
— Почему же они никак не сыграют? — уважительно, как и положено разговаривать с личной знакомой герцога, поинтересовался кто-то.
— Думаю, всему виной любовь, — предположила миссис Могг. — Они же влюблены друг в друга. Она зовет его по имени, сама слышала: Элайджа. Да, просто Элайджа.
— А что, сегодня гости действительно приедут одетыми в простыни? — недоверчиво уточнил человек с блокнотом в руках. — Я пишу для «Морнинг пост», мадам.
— Насколько мне известно, да, — кивнула миссис.
Надо заметить, что среди светских особ оказались и те, кто воспринял приказ облачиться в тогу как истинную анафему. Маркиза де Пертюи, например, получив приглашение, вздрогнула и в сердцах бросила карточку в камин. Бесформенное белое покрывало не представляло для нее ни малейшего интереса. К тому же она собиралась вернуться в Париж. Анри не приезжал и даже не писал, и Луиза решила шокировать супруга (а заодно и весь французский двор) новыми смелыми платьями в стиле сорочки.
Лорд Корбин тоже испытал немалое раздражение. Разве можно, скажите на милость, надеть к тоге приличный парик? И что делать с обувью? Древние римляне ограничивались грубыми сандалиями, из которых, пардон, пальцы торчали! Дело закончилось тем, что вместо бала он отправился в оперу.
И все же значительная часть бомонда оказалась и смелее, и любопытнее Корбина.
— Но ведь тога держится только на одном плече! — пожаловалась Роберта, графиня Гриффин. — О чем только Джемма думает? Что, если наряд свалится во время танца?
Деймон, брат герцогини Бомон, поцеловал жену в то плечо, на котором тога не держалась.
— Должно быть, исключительно о том, что ты будешь выглядеть поистине сногсшибательно! — предположил он.
Герцог и герцогиня Бомон прибыли первыми, что казалось вполне естественным, поскольку они и давали бал.
Спустя еще пару часов старинный сад наполнился римскими патрициями и похожими на античные статуи дамами. Деревья скрылись за цветочными гирляндами и нитями жемчуга, повсюду, даже в самых дальних уголках, мерцали небольшие фонарики.
— Полный и абсолютный триумф, — шепнул Элайджа.
Джемма гордо улыбнулась:
— Король сказал, что собирается лично проследить за реставрацией. Отныне термы считаются национальным достоянием.
Герцог нежно обнял жену за плечи.
— Немного жаль, конечно, терять наш тайный уголок, но его величество прав. Мозаика нуждается в бережном уходе.
— Знаю, — согласилась Джемма и с удивлением добавила: — Но почему ты так хитро улыбаешься?
Элайджа прикоснулся губами к ее волосам.
— Скажу после того, как закончится бал.
Джемма рассмеялась:
— И что же вы скажете, милорд?
— Вас ждет сюрприз, мадам.
Внезапно рядом послышался ленивый голос:
— Прикажете закрыть глаза… или вы продолжите обниматься у всех на виду?
— Пошел вон! — огрызнулся Элайджа и, пряча свое сокровище, повернулся к другу детства спиной.
— Мне нужна Джемма, — по-хозяйски заявил Вильерс. — Точнее, нужна жена, а Джемма обещала помочь ее добыть.
— О! — воскликнула герцогиня. — Отпусти, Элайджа! Я же обещала познакомить Леопольда с сестрами Монтегю. Только что видела Элинор в костюме супруги Цезаря.
Герцог неохотно разжал объятия.
— Потом, — шепнул он на прощание и долго смотрел Джемме вслед, понимая, что румянец на нежных щеках не имеет ни малейшего отношения к косметике.
Время стремительно пролетело, и вскоре романтичный праздник подошел к концу. Гости начали разъезжаться. Фонари догорали, и дорожки постепенно погружались в таинственный полумрак. Возле калитки то и дело останавливались экипажи и снова трогались, увозя возбужденно беседующих по-английски древних римлян. Края некогда белых тог покрылись слоем грязи, но мелких неприятностей никто не замечал. По общему мнению, вечер удался на славу.
Однако в саду погасли далеко не все фонари. Бассейн оставался освещенным, и герцог с герцогиней, держась за руки, медленно брели к воде.
— Мы ни разу не были здесь ночью, — прошептала Джемма. — Просто чудо! Взгляни на звезды!
— А у меня есть для тебя сюрприз, — сообщил герцог.
Они прошли между разрушенными колоннами, повернули направо и спустились по широким ступенькам. Джемма замерла в изумлении.
— О, Элайджа!
В золотистом свете свисающих с колонн фонариков бассейн напоминал пурпурное море. Гладкую поверхность воды покрывали сотни, тысячи фиалок.
— Какая красота!
— Здесь все цветы, которые Стаббинсу удалось втиснуть в новые рамы, — гордо пояснил Элайджа. — Да еще и из поместья прислали.
Джемма подняла голову и с улыбкой заглянула мужу в глаза.
— Что за экстравагантный человек!
— Я весь вечер ждал этой минуты. — Герцог ослабил узел на плече Джеммы, и тога упала, оставив герцогиню в игривом корсете вишневого цвета.
— Вот уж не ожидал, это обнаружить! — удивленно воскликнул Элайджа. Голос его изменился при одном лишь взгляде на стройные ноги, затянутую талию и приподнятую, словно жаждущую страстного прикосновения грудь.
Джемма соблазнительно повела бедрами и шагнула навстречу мужу.
— А ваша тога, герцог?
Одно движение пальца, и узел на плече развязался.
В отличие от герцогини белья на герцоге не оказалось.
Джемма расхохоталась.
— Отличная идея. — Элайджа схватил жену в охапку. Руки скользнули по спине, по корсету и остановились на ягодицах. — К сожалению, всякий раз при взгляде на тебя приходилось отворачиваться и упорно думать о шахматах, потому что чертова тога сразу начинала недвусмысленно топорщиться.
Он легко поднял жену и понес в воду. Среди фиалок образовалась светлая дорожка, а в воздух поднялся нежный аромат.
— Самая романтическая ночь на свете! — прошептала Джемма. — Даже представить невозможно!
—Знаешь, какую интересную новость рассказал утром Стаббинс? — поинтересовался герцог, рассекая фиалковое море.