— В чем… проконсультируете?..
— Да хоть в чем. — Отец хлопнул его по плечу, как делают в сериалах, и махнул рукой. — В бизнесе, когда надумаешь делом заниматься. Выметайся. Во-он за ту ручку потяни и выметайся! Пока.
— Пока, — пробормотал Федор и кое-как вывалился из причалившей к обочине машины.
Под ногами была каша из воды и снега, и он сразу начерпал полные кроссовки этой каши, и какая-то девчонка шарахнулась в сторону, испугавшись громадных черных исполинов с тонированными стеклами. И на Федора, вывалившегося в лужу, она посмотрела, как ему показалось, с интересом. Девчонка была красивой, и просто так, если бы не эти самые исполинские машины, она на него вообще бы не взглянула, это уж точно!
Он стоял по щиколотку в снеговой воде и смотрел вслед машинам, пока они не скрылись из глаз, а потом выбрался из лужи, бессмысленно потопал ногами и побрел в сторону дома. Он выскочил без денег, а ломиться мимо контролера «внахалку» ему не хотелось, да и подумать было о чем.
Он шел и думал о своем отце, и все время одними и теми же словами — вот, значит, он какой! Высоченный, красивый, молодой, сильный!.. И машины, и охрана, и водители — повелитель мира, одним словом! Конечно, такой человек не мог жить с его матерью, просто не мог, и все тут. Она была словно из альбома — старуха с черно-белым угловатым лицом, как из прошлой жизни, — а отец такой земной, деятельный, должно быть, очень жизнелюбивый!
Федор вроде бы позабыл о том, что отец много лет не приходил и вообще не интересовался его существованием и сегодня, когда они наконец встретились, все время повторял, что денег не даст, хотя Федор не просил у него ничего! Сын как будто оптом все ему простил — за победительность, за молодое лицо, громкий смех, за уверенность, которой самому так не хватало!
Он брел домой, стискивал кулаки и думал все время об одном и том же — он хочет быть таким, как его отец, у него, Федора, ведь есть отцовские гены, значит, и он сможет, раз тот смог! И как он там сказал про его институт? Бабский? Старики учат баб пыль глотать? Ну, и прав он! Прав! Прав!
И гордость от поступления в «элитный» вуз как-то моментально слиняла, и учеба потеряла всякий смысл, и все пять лет Федор Башилов учился словно через силу.
Нет, не так.
Он словно делал все время вид перед отцом, что учится через силу! Отца он с тех пор видел всего пару раз, и про учебу тот ничего не спрашивал, но Федор старательно изображал — и перед самим собой, и перед матерью, — что просто «тянет лямку», угождает матери, которая «запихнула» его в такое неподходящее место.
Деньги, которые тогда отец швырнул на стол, предназначались в благодарность директору музея, тот, ясное дело, их не взял, да еще и накричал на мать, чтобы та и думать не смела взятки ему давать! И она, вернувшись домой, снова плакала обильными благодарными слезами и денежки отнесла «на книжку», а там было немало — три тысячи долларов. Мать сказала, что начало положено — теперь они будут копить Федору на машину или на свадьбу. А Федор совершенно точно знал, что на машину они не накопят никогда, а свадьба дело в принципе очень неопределенное!
За пять лет денежки разошлись. Бабушка болела, и ей нужно было покупать лекарства, только она все равно умерла. Потом Федор задумал бизнес — он пыжился изо всех сил, все мечтал быть похожим на отца! — и прогорел, конечно. Он взялся ремонтировать квартиры, и его тут же надули. Два парня, с которыми он открыл этот самый «ремонтный бизнес», получив первую зарплату, долларов двести, купили себе по мобильному телефону и Федора бросили. Он остался один, а заказчик, какой-то молдаванский торгаш с рынка, усатый, пузатый, вальяжный, с выпученными карими глазами, чуть было не взял его в рабство — отобрал паспорт и несколько дней не выпускал на улицу, все требовал, чтобы Федор закончил начатый ремонт, а потом отнял все деньги и пинками выгнал его за дверь, резонно рассудив, что в Москве держать человека в рабстве не с руки — еще менты застукают, и не откупишься от них!..
Денежки разошлись, ничего от них не осталось, и машина не получилась, и свадьба не состоялась. Впрочем, какая там свадьба!.. Светка сказала, что ничего из него никогда не выйдет, а им, девчонкам, нужны победители, а не какие-то драные оболтусы в куртке из «искусственного кролика»! Да еще и «музейные работники»!
После «элитного» Историко-архивного института Федор Башилов стал музейным работником. Все в точности так, как говорил ему когда-то отец. Он работал в музее и получал семь тысяч восемьсот тридцать три рубля семьдесят копеек, тютелька в тютельку, согласно штатному расписанию.
И хотя в последнее время мать уже не спрашивала Федора про Париж, он все-таки еще немножечко ее любил. И жалел.
Федор Башилов, занятый своими горестными мыслями, пропустил самое главное.
Он пропустил троллейбусных контролеров, а когда увидел, было уже почти поздно!
Как обычно, их было двое — две толстые тетки в пальто и шапках надвигались на него с двух сторон, как охотники на волка, и от них не было спасения. Платить штраф Федору было нечем, и он знал, что дальше начнется отвратительная, унизительная волынка с высаживанием его из троллейбуса, долгими объяснениями и ничего уже не поможет! И как это он их проглядел?!
Понимая, что ничего не поможет, он все же стал бочком продвигаться к задней двери, но контролерша, кажется, уже его заметила, наметанный глаз определил, что длинноволосый голодранец заметался, и Федору показалось, что на большом, плоском контролерском лице мелькнули злорадство и удовлетворение — должно быть, им на самом деле нравится ловить зазевавшихся «зайцев»!
Он сделал вид, что уронил что-то под сиденье, нагнулся и стал шарить, краем глаза поглядывая на своих приближающихся загонщиков.
— Ты чего там ищешь? — равнодушно спросил сидящий дедок и покрепче обнял свою сумку. — Чего там тебе надо?
— Ничего, — пробормотал Федор. Волосы вылезали из-под шапки, падали на глаза.
— Чего надо-то, спрашиваю? — повысил голос дедок, и Федор с тоской подумал, что не избежать ему скандала — сейчас, когда выяснится, что билета у него нет и денег нет, и они станут тащить его из троллейбуса, дедок непременно вмешается и понесет что-нибудь про то, какая нынче пошла молодежь, и что сажать таких — не пересажать, и раньше бы нашли управу, а нынче все распустились!
И тут произошло непредвиденное.
Возле передней двери произошли скандал и потасовка.
Передняя контролерша выловила вожделенного «зайца», видимо, менее опытного, чем Федор Башилов, который знал, что самое главное — с ними не спорить, а держаться тише воды ниже травы и тогда, может быть, отпустят. «Заяц» пустился во все тяжкие, закатил глаза и начал верещать, и все пассажиры моментально обернулись и вытянули шеи — еще бы, такое развлечение!.. И дедок совершенно позабыл про Федора, приподнял с дерматинового сиденья худосочный зад и стал коршуном глядеть в ту сторону, где скандалили.