— Она не любит меня, — произнес он, когда Эстли приготовился уже покинуть комнату.
— Вы глупец, — печально произнес Эстли.
— Вы здесь вообще сторонний наблюдатель, — отрезал Леопольд.
— Да, она любит вас, я понял это. Я видел, как она на вас смотрит. Но вам это не важно, не так ли? У вас было время сделать свой выбор.
— Я не могу позволить себе жениться исходя из собственной прихоти...
— То же самое я говорил ей несколько лет тому назад, — отозвался Эстли, шагнув в коридор.
Элинор никогда не верила, что ей снова придется пережить тот кошмар, в который ее ввергла разлука с Гидеоном. Но сейчас она страдала во сто крат сильнее.
Герцог Гилнер вопреки ожиданиям согласился выдать свою дочь, леди Лизетт, за Вильерса. Он не пожелал заострить свое внимание на том, что у того уже шесть внебрачных детей. Сидя во главе стола он сказал:
— Полагаю, моя маленькая Лизетт уже сообщила вам, что не сможет выносить собственное дитя, так что все в порядке.
Элинор обвела взглядом всех, кроме Вильерса, сидевшего напротив через стол. Но даже из-под полуопущенных ресниц, она видела, что это был сюрприз. Лизетт явно не побеспокоилась сообщить об этом своему жениху, который, впрочем, быстро пришел в себя и спокойно кивнул, как если бы это было в порядке вещей.
Но это было не так. Он говорил Элинор, что хочет иметь законного наследника. Однако ей было слишком больно думать об этом, и она прогнала от себя эти мысли.
— Похоже, у нас двойной повод порадоваться, — сказала герцогиня. — У нас сразу две прекрасные пары.
Однако герцог Гилнер сдержанно воспринял ее сообщение, учитывая, что Ада, жена Гидеона, умерла.
«Прекрасный человек этот герцог Гилнер, — подумала Элинор. — Но слишком мягкосердечный. Не следовало давать так много воли Лизетт». Она вздохнула.
Энн пожала ее руку под столом в знак поддержки.
— Здорово она его окрутила, — прошептала Энн ей на ухо. И как отлично держится.
Элинор криво усмехнулась:
— Я рада, что ты со мной.
Энн приблизила губы к ее уху:
— Мы еще отомстим им, вот увидишь. У меня есть план.
И в этот самый момент Элинор явственно расслышала постукивание острых коготков по паркету. Сердце замерло у нее в груди. Невозможно... только бы это был не Ойстер!
Но это был именно он, это его коготки царапали сейчас паркет. Как он пробрался в парадный обеденный зал?
— О нет! — не выдержав, вскричала она.
Лизетт, сидевшая рядом с отцом, вскочила на стул и пронзительно завизжала.
Элинор попыталась поймать щенка, но не успела.
Ойстер прыгнул на стул к самым туфелькам Лизетт так проворно, словно у него выросли крылья.
— Он пытается укусить меня! — вопила Лизетт.
Энн позже вспоминала, что щенок с восторгом облизал ее туфлю и, казалось, хотел продолжать в том же духе.
Каковы бы ни были его намерения, но уже в следующую секунду Лизетт, преисполнившись отвращения, сгребла его в охапку и с силой, неожиданной для такой хрупкой леди; швырнула прочь от себя. Щенок перелетел через весь парадный стол и со стуком шмякнулся о стену, а потом, бездыханный, растянулся рядом.
Секунды текли очень медленно, как мед, капающий с ложки.
— Доченька! — вскричал вне себя герцог Гилнер.
Лизетт, остывая, испускала последние взвизги и дрожала.
Элинор, не помня себя, опустилась у стены возле распластанного палевого тельца щенка, прижимая к своим щекам его безжизненные толстые лапки. Он казался бездыханным. Она не знала, как сдвинуть его, чтобы не повредить.
Тогда Вильерс осторожно подложил свои широкие ладони под его шейку и тельце.
— Мы отнесем его в библиотеку, — сказал он, выпрямляясь.
Наверное, он все-таки глянул ненароком на Лизетт.
— И не смей смотреть на меня так! — выкрикнула она. — Ты не имеешь права так смотреть!
— Я не смотрю, — ответил Вильерс.
— Нет, ты смотришь, ты смотришь на меня точно так же, как твой бастард-сынок!
Гости обменивались ехидными улыбками, с нетерпением ожидая, что будет дальше. Но Вильерс молчал, прижимая к груди несчастного щенка. Энн поднесла платок к щекам Элинор.
— Это ты во всем виноват! — вскрикнула Лизетт, повернувшись к отцу.
Тот вскочил.
— Успокойся, Лизетт, — произнес он.
— Ты один виноват в том, что произошло, — не унималась Лизетт. — Он украл моего ребенка, моего малыша. — Ты ужасный человек! — снова обернулась она к отцу. — Гадкий похититель малюток у их несчастных матерей!
Резкий голос леди Маргерит прервал эту тираду.
— Не смей так разговаривать с отцом, Лизетт! — крикнула она. — Это ты приказала убрать ребенка от тебя, потому что он, видите ли, плохо пахнет в своих пеленках и хнычет по ночам.
— Это ложь! — вскричала Лизетт. — Вы все лжете!
Рука леди Маргерит сдернула Лизетт вниз на стул и, схватив за подбородок, приподняла ее лицо.
— Смотри мне в глаза! Это ты сказала твоей матери, что нужно избавиться от этого ребенка. Моя бедная сестра так никогда и не оправилась от этого удара. Она со слезами передала младенца на руки его отцу, зная, что он сможет лучше позаботиться о нем. Ты бы только разрушила жизнь собственного сына. И никогда, слышишь, никогда не смей порицать других за это!
— А я буду! — истерично рассмеялась Лизетт. — Во всем виноват мой отец. — Она остановила взгляд на Вильерсе:
— И ты виноват! Ты притащил сюда этого твоего жалкого бастарда, который напомнил мне о сыне!
Элинор не желала все это слушать. Осторожно взяв щенка у Вильерса, пошла прочь.
— И ты виновата! — понеслось ей вслед. — Думаешь, я не знаю, чем вы тут за...
Послышался какой-то всплеск, и голос Лизетт оборвался на половине тирады. Элинор невольно взглянула через плечо — это Энн, открыв графин, выплеснула всю воду Лизетт в лицо. Элинор продолжила свой путь с Ойстером на руках, лакей распахнул перед ней дверь в библиотеку, и по выражению его лица она поняла, что он слышал все происходившее в зале.
— Я принесу салфетки и холодной воды, госпожа, — суетился Поппер, усаживая ее на мягкие подушки.
— Боюсь, это бесполезно, — хмуро произнесла Элинор. Голова Ойстера бессильно свешивалась с ее согнутого локтя, он не открывал глаз. Она зажмурилась, надеясь, что эта страшная картина развеется как страшный сон. Но когда открыла глаза, все было по-прежнему, но теперь перед ней стоял Тобиас. Кровь отхлынула с ее лица.