Красный Король встал и некоторое время смотрел на алтарь и на столб переливающегося над ним яркого света. Пока он стоял так, его чертова рука зашевелилась как паук. Не прошло и секунды, как она перевернулась ладонью вниз и поползла по полу обратно к нему. Король так и стоял, глядя на свет. Я пытался нащупать выход из-под навалившейся на меня груды темной воли. Понятное дело, светом могла быть только Сьюзен, скрытая ручной выделки завесой Леанансидхе, с «Амораккиусом» в руках. Я хочу сказать, сколько невидимых источников священного света, желающих защитить мою дочь, могло разгуливать по Чичен-Ице? Она не нападала, просто стояла над Мэгги — мне хотелось визжать, дать ей понять, что это единственный ее шанс. Не убери она сейчас Красного Короля — и он со своими золотыми масками справится с ней так же легко, как я только что с воином-ягуаром.
Но он не трогался с места — и я вдруг понял почему.
Он не понимал, что это за свет.
Все, что он знал, — это то, что ему сделали больно, когда он попытался убить ребенка. С его точки зрения, это могло оказаться практически чем угодно: архангелом-хранителем, или духом света, таким же ужасным, каким был Ик. Я вспомнил голос, вещавший устами Мёрфи, и вдруг понял, что заставляет Красного Короля колебаться, о чем он сейчас думает: о том, что это что-то над алтарем может оказаться и чем-то таким, в существование которого он прежде не верил. Ну, например, настоящим, подлинным Кукульканом.
И он боялся.
Сьюзен не могла поделать ничего. Начни она действовать — и она откроет всем, кто она, нерешительность врага исчезнет, и бой возобновится с новой силой. А в условиях подавляющего численного превосходства вампиров у нее не имелось ни единого шанса.
Но она знала — знала, даже в страхе и нерешительности, не шевелясь, не издавая ни звука, — что у нее есть оружие, не уступающее по мощи самим полубогам. В конце концов, оно уже парализовало Красного Короля. Однако это было хрупкое оружие, меч из стекла. Взгляд мой то и дело невольно возвращался к осколкам обсидианового ножа на полу.
Я не мог пошевелиться — а время работало против нас. С каждой секундой превосходящий нас числом противник оправлялся от нежданного вторжения на праздник небольшой армии, восстанавливал силы и организованность. Я отчаянно нуждался в возможности, в подходящей секунде. И нуждался безотлагательно.
Я напрягал все свои силы, борясь с волей Повелителей Ночи. Пошевелиться я так и не мог, зато отвлекал на себя все их внимание. Взгляд мой перемещался с одной золотой маски на другую. На некоторое время он задержался на последней, потом я снова переключился на первую, пытаясь справиться с каждой по отдельности, найти слабое звено на случай, если подвернется удобный момент.
Именно это время выбрал Мартин для того, чтобы абсолютно бесшумно просочиться в четвертую дверь, и на мгновение мне показалось, что момент этот чертовски близок. Все присутствующие Повелители сосредоточили свое внимание на мне. Красный Король продолжал в нерешительности стоять перед устроенным Сьюзен световым шоу. Тем временем его отрубленная кисть взобралась по его ноге наверх и прыгнула на родную руку. Из культи мгновенно выстрелили побеги черных сосудов, и рассеченная плоть начала срастаться.
Мартин оказался в ситуации, которая не могла бы привидеться агенту Братства даже в самых заветных мечтах: обнаженная, подставленная удару спина Красного Короля, и никого, кто мог бы ему помешать войти в историю как человеку, сразившему предводителя цитадели страха и насилия, какой без сомнения могла считаться Красная Коллегия.
Все так же бесшумно, даже не зашуршав сталью по нейлону, он достал из ножен мачете и занес для удара. На лице его застыло выражение решимости, какого я прежде не видел.
Он стремительно одолел два последних шага, начал разворачиваться, и я уже раскрыл рот, чтобы радоваться…
…когда нога его стремительно ударила в воздух над алтарем, чуть ниже белого сияния.
Я услышал, как вскрикнула, падая, Сьюзен. Удар застал ее врасплох. Двигаясь с закрытыми глазами, Мартин подобрался еще ближе, выбросил вперед обе руки и поймал ими что-то. Он рванул что-то левой рукой, чуть подвинул правую с зажатым в ней мачете, и на полу вдруг возникла Сьюзен, выгнувшаяся дугой от боли. Плащ из перьев валялся рядом на полу, а клинок Мартинова мачете прижимался к ее горлу.
Я завизжал от злости. Вслух, правда, получилось всего только сиплое бульканье.
Красный Король быстро отступил в сторону, не мешая атаке Мартина, но внимательно глядя на нее. Потом, когда появилась Сьюзен, голова его склонилась набок, словно он силился понять, что видит.
— Прошу прощения, милорд, — пробормотал Мартин, поклонившись Красному Королю — насколько это можно сделать в лежачем положении. — Брось, — ровным голосом скомандовал он Сьюзен. Он чуть пошевелился, надавив на нее еще сильнее и крепче прижав к ее горлу мачете. Пальцы Сьюзен разжались, «Амораккиус» упал на пол, и свечение его медленно погасло.
— Фокус, — произнес Красный Король. — Шарлатанский фокус. — Взгляд его переместился со Сьюзен на Мартина. — А ты раскрыл себя.
— Прошу смилостивиться надо мной, милорд, — ответил Мартин. — Мне показалось, это подходящий момент. По моей инициативе ударные группы два часа назад начали ликвидировать личный состав Братства и их убежища. К завтрашнему утру южнее границы Соединенных Штатов в живых не останется ни одного их оперативника. И наш финансовый отдел захватит или уничтожит более девяноста процентов их банковских счетов.
— Ты сукин сын, — прохрипела Сьюзен сдавленным от боли голосом. — Гребаный предатель.
Лицо Мартина чуть дернулось при этих ее словах, но взгляд оставался прикован к Красному Королю.
— Я дарю вам братство Святого Жиля, милорд, — произнес он. — И прошу вас об обещанной награде.
— Награду, — произнесла Сьюзен, вложив в это слово столько презрения и ненависти, сколько мне даже не представлялось возможным. — Что такого они могли предложить тебе, Мартин, чтобы ты совершил то, что совершил?
Красный Король посмотрел на Сьюзен.
— Объясни ей, — приказал он.
— Ты неправильно все поняла, Сьюзен, — спокойно сказал Мартин. — Я не предавал Братства. Так было задумано еще в тот момент, когда я вступал в него. Сама подумай. Ты знаешь меня меньше десяти лет, и ты видела, как близко проходила от нас порой смерть. Неужели ты и впрямь веришь, что я пережил сто пятьдесят лет, воюя с Красной Коллегией, пережил всех других агентов братства, служа ему по собственным меркам? — Он покачал головой. — Нет. Наши спасения были запланированы. Как и наши мишени. Это заняло у меня пятьдесят лет, и мне пришлось своими руками убить двух моих друзей, чтобы завоевать доверие братства. Но когда меня допустили в руководящие круги, их час пробил. Доверие — яд, Сьюзен. У меня ушло еще сто лет на то, чтобы выведать их секреты, но это наконец сделано. И наши люди завершат ликвидацию Братства — во всех смыслах этого слова — к утру. Все кончено.