— Пока не знаю. Надеюсь, что-нибудь подвернется… К примеру, можно попытаться убить насильника… или маньяка, который будет терроризировать город по ночам.
Хмыкаю и отпиваю чай из кружки. Девушка внезапно грустнеет и опускает голову.
— Макс через три дня уедет. Отец отправляет его с караваном из города, чтобы навсегда нас разлучить. Макс успел сказать мне это перед тем, как нас грубо прервали.
— То есть у тебя осталось всего три дня.
— Как вы считаете… есть шанс, что город попытаются разрушить или маньяк объявится?
Задумчиво смотрю в ее полные надежды глаза. Как-то не хочется вот так сразу разбивать мечты юной барышни.
— Вряд ли.
Разбил.
— Я так и знала… Ладно. Простите, что побеспокоила.
Киваю и тоже встаю. (Если дама встала, а ты еще сидишь — у нее больше шансов тебя прирезать, заколоть или ударить тупым предметом.)
И тут в дверь стучат. Причем так, что ее сносит с петель. В проеме появляется окровавленный, шатающийся, мокрый Макс, держащий в руках арбалет отца.
— Генри! — выдыхает он и падает в комнату.
Крайне мрачно на него смотрим. Все, кроме Жана, тьфу, Генриетты, запутался я что-то в ее именах или имени — не знаю, как правильно. В ее глазах — ужас, надежда и желание отомстить всем и сразу. Надеюсь, они уйдут минут через пять.
Ага. Ушли. Как же!
Макса надо переодеть. Макса надо уложить. Макса необходимо перевязать, разодрав при этом на бинты мою единственную шелковую рубашку. И просто необходимо положить на кровать Рей.
Я зол. Я страшно зол. Все крутятся вокруг этого обалдуя, который только и знает, что сидеть в светлице и ждать принцессу на белом коне. Вот мы, темные эльфы, лучше сдохнем в одиночестве, чем придем умирать на порог чужого дома. Это наше кредо — одиночка с душой убийцы. Прекрасные и независимые… гордые и загадочные… Ладно. Я заканчиваю. Иду приводить «прынцессу» в чувство, пока уровень моего возмущения не достиг точки «зарежу и выкину».
Всего два удара помогают привести Макса в себя! Причем я даже бью его несерьезно. Так, пара пощечин — всего-то делов. Правда, от первой он влетает головой в стену, а от второй пытается закрыться рукой.
— Ну здравствуй. Я — бард.
Глаза Макса становятся большими и недоверчивыми. Генриетта, сидящая рядом и сжимающая руку любимого, кивает, пронизывает меня бешеным взглядом. Явно хочет отомстить за пощечины.
— Чего тебе здесь надо?
— Я… я шел за вами…
— Дай угадаю: но долго не решался войти.
— Ну… да. Я же… я в таком виде. Не хотел, чтобы принцесса меня увидела.
— Кто? — Впрочем, мог бы и не спрашивать. Он смотрит на Генриетту таким взглядом, что все понятно без слов. — Так. А почему ты в крови?
— Я понял, что отец хочет убить Генри, и легонько его пнул… а он почему-то вылетел из окна и упал на мостовую.
— Макс… как ты мог! — В глазах Генриетты слезы. — Он же твой папа.
— Ну… он был жив, когда я спустился, и даже пытался остановить меня. Но я все-таки вырвался и пришел за тобой.
— Ты — чудо! — улыбается девушка.
— Ты — в сто раз чудеснее! — краснеет Макс.
— А ты — в тысячу!
— А ты…
— А я настаиваю, чтобы вы ушли из этого дома или заткнулись, наконец!
Ура. Меня слышат. Народ изучает мою перекошенную физиономию. Пытаюсь взять себя в руки и вернуться к теме беседы.
— Так. Ладно. Во всем этом я вижу только одно рациональное зерно.
— Какое? — Аид — само внимание. Он снова подливает мне чая.
Сколько я его уже выпил-то? А, неважно. Главное — не отвлекаться.
— Значит, так, из всего вышесказанного я понял следующее: если девчонка совершит подвиг (ясно дело, что не без моей помощи!), то станет первой женщиной-стражницей. Так?
— Ну да, — кивают они.
— И у тебя есть на это ровно три дня. Так? — Опять кивок. — Отлично. Тогда предлагаю заключить со мной контракт. Я предоставляю тебе возможность совершить героический поступок и сочиняю балладу о великой любви и подвиге, а ты рекламируешь меня среди стражи как отличного певца и непревзойденного мастера рифмы. Идет?
— Договорились. Но как именно ты собираешься помочь мне совершить подвиг, после которого я буду награждена лично капитаном стражи? Да еще и при большом стечении народа?
Хм. Еще и народ нужен. Видно, чтобы потом этот подвиг не забыли и не сказали, что монстра убил кто-то другой. Это сильно усложняет дело.
— Это мои проблемы, — отвечаю ей. — Мне важно другое: контракт подпишешь?
Генриетта пожимает плечами и ложится рядом с Максом.
— Составь. Я посмотрю. Если меня все устроит, подпишу.
— Я уже все составил.
Ошарашенно смотрим на Аида. Тот эффектно достает чуть ли не из воздуха лист бумаги и протягивает мне:
— Прочти.
— Э-э… ага.
В контракте ровным убористым почерком с завитушками написано:
КОНТРАКТ
Подписывающий сей документ Жан (она же Генриетта) обязуется:
1. Прославлять песни великого барда Эзофториуса среди стражи.
2. Оказывать помощь великому барду Эзофториусу во всех его начинаниях.
3. Не чинить препятствий карьере барда Эзофториуса.
4. Не разглашать содержание данного документа.
Подписывающий сей документ бард Эзофториус обязуется:
1. Помочь Генриетте стать первой женщиной-стражницей.
Подписи сторон.
— Н-да. И когда ты только все это успел? — передаю бумажку Генри.
Та тут же протягивает ее Максу и просит прочитать вслух. Круто. Она еще и читать не умеет.
К сожалению, подписать контракт не удается. Генриетта оказывается весьма умной барышней и, несмотря на полную безграмотность, понимает, чем это может грозить ей в будущем. В связи с чем начинается бурное обсуждение всех пунктов договора. В результате Аид вносит в документ дополнительный пункт: «Выдать Генриетту замуж за Макса, если ее желание не изменится». Когда контракт подписан, мы получаем еще по одной чашке чая, которая лично в меня влезает уже с трудом.
— Хорошо. Итак, какой у нас план действий? — спрашивает Генри.
— Рей вызовет монстра, а ты его убьешь.
Генри косится на девочку, которая, к слову, продолжает к ней липнуть.
— Слушай, что тебе стоит — забери ее к себе.
— Она сирота?
— Круглая.