— Ты прав, Николай Петрович, совершенно прав.
— А теперь прикинь с другой стороны. Два больших корабля, по триста тонн груза, с пушками стоят по восемьдесят тысяч рублей каждый корабль — сто шестьдесят тысяч. Вспомни, по совету акционера адмирала Мордвинова мы решили послать два корабля. И товаров больше повезем, и в пути безопаснее.
— Правильно.
— Теперь остальные расходы. Офицеры, команда, жалованье и корма, — грубо говоря, сорок тысяч. Получается триста тысяч рублей экономии. Тут у меня, — Резанов показал на свои странички, — точно все подсчитано.
— Дело заманчивое.
— Поставь в соображение, что корабли и дальше службу будут нести: и колонии оберегать, и товары возить. А у нас в Америке с кораблями беда. «Святой Дмитрий», — Резанов загнул палец, — «Святой Александр Невский» — этот на две мачты, поднимет сто пятнадцать тонн; «Святой Захарий и Елизавета» — тоже двухмачтовый, на сто пятьдесят тонн. И еще ветхая и маленькая одномачтовая галера, на которой правитель совершает поездки по берегам… Вот и весь флот. А ежели посмотреть на британские колонии, Ост-Индские или Вест-Индские? У них десятки, да что там — сотни кораблей.
— Согласен. — Михаил Матвеевич положил свою огромную ладонь на записки Резанова. — Но при одном условии. Иначе акционеры не поддержат.
— Ну, говори.
— На общем собрании акционеров я поставлю условием выдачу взаимообразно из государственного банка двухсот пятидесяти тысяч рублей на нужды экспедиции.
— Я думаю, коммерц-коллегия нас поддержит.
— Это не все. Пусть Адмиралтейство назначит на корабли, кроме двух командиров, еще флотских офицеров и нижних чинов сколько подобает. Ну и медики нам надобны, и студенты Академии наук и горного ведомства для исследований в колониях.
— Ты правильно все понимаешь, Михаил Матвеевич. Надеюсь, и в этом нам не откажут.
— По рукам, Николай Петрович! Большое дело мы делаем.
— За мной остановки не будет. Однако, чтобы время не терять, разреши приступить к покупке кораблей. Надо отправить в Гамбург или Лондон опытного человека.
— У тебя есть на примете?
— Юрий Федорович Лисянский. Ты его знаешь. Новый год вместе встречали.
— Помню, помню.
— Он сам в кругосветное плавание просится. Он и корабли может купить.
— Пусть едет Лисянский. А я с ним корабельного мастера отправлю. И в Америку с товарами приказчиков назначим. Флотским в таком деле веры нет…
Дверь в кабинет открылась, и слуга внес на резном подносе две огромные чашки крепкого чая, сахарницу с мелко наколотым сахаром и корзиночку со сдобными баранками.
— Откушайте чаю, господа, — сказал он, поклонившись. — Барыня Авдотья Григорьевна подать велела.
Только сейчас Николай Петрович заметил перемены в кабинете. Появилась карта владений Российско-Американской компании во всю стену. На ней обозначены малые и большие острова. Западные берега Америки обозначены до Калифорнии. На карте художники изобразили русские поселения и крепости, места, где промышляют зверя. Вдоль правой стены длинный дубовый стол. На нем выставлены диковинные предметы, вывезенные с берегов Америки: деревянные забрала с тотемными знаками медведя, маска, изображавшая медвежью голову с открытой пастью, индейский защитный нагрудник из деревянных полос, луки, копья, орудия промысла.
— В прошлом году Баранов прислал, — заметив любопытный взгляд Резанова, сказал Михаил Матвеевич. — Редкие вещицы. Многие интересуются. А посмотри, похож Григорий Иванович? Тысячу рублей за парсуну плачено.
С легкой улыбкой смотрел на свояков Григорий Шелихов, основоположник Российско-Американской компании. Он изображен в парике, при шпаге. На андреевской ленте медаль. Умное, красивое лицо.
— Похож, похож, тестюшка наш, будто живой, — отозвался Резанов. — Молодым помер. Жить бы ему да жить.
Свояки помолчали.
— А теперь, Михаил Матвеевич, поведай о новостях из Америки, как там наш правитель Баранов? — сказал Резанов.
— Новости есть. — Булдаков бросил в рот кусочек сахара и со вкусом потянул из блюдечка чай. — Правитель сообщал о постройке на острове Ситке крепости.
Николай Петрович подошел к карте.
— Молодец Баранов. Отсюда, от Ситки, и на север и на юг удобно нам простираться.
— В других местах промысел оскудел. Ситка наши дела поправит… Баранов пишет, что на Ситку ходят для мены республиканские суда, до десятка кораблей ежегодно. Каждый капитан наменивает не менее полутора тысяч бобров, а бывает, и две, и три. Если положить две тысячи на корабль, а кораблей взять только шесть, выйдет, что они берут возле острова ежегодно двадцать тысяч. Ты слышишь, Николай Петрович?
Резанов отошел от карты и внимательно слушал.
— Если взять меньше, только десять тысяч, тогда за десять лет выйдет сто тысяч бобровых шкур.
— А почем нам бобер оборачивается?
— По сто рублей.
— Значит, десять миллионов. И это только на Ситке!
— Только на Ситке.
— Сие обнадеживает. — Резанов потер ладонью лоб. — Однако иностранных купчишек от острова надо отвадить. Опять же без больших судов не обойтись.
— Есть и убытки, Николай Петрович, и немалые. Баранов полагает, что первенец наш, «Феникс», затонул на камнях. Одних грузов погибло на полмиллиона. Не вернулись восемьдесят человек…
За окном раздался призывный вопль сбитенщика. Уныло вызванивала соседняя церковь.
Когда закончили об американских делах, разговор снова перешел на события, связанные со смертью императора Павла.
— Мой друг и благодетель Гаврила Романович Державин сочинил стихи на смерть Павла. Вчера я был у него и списал. Хочешь, прочту?
Булдаков кивнул головой.
— «Умолк рев норда сипловатый, — с чувством читал Николай Петрович, — закрылся грозный страшный зрак…»
— А не боится он, твой благодетель, такие стихи на волю пускать? Против самодержавия написаны. В тайную экспедицию могут призвать, — выслушав до конца, отозвался Булдаков.
— Нисколько не боится. Он говорит, что не будет тайной экспедиции, отменит ее новый император.
Булдаков промолчал.
Николай Петрович собрался уходить, когда лакей доложил о приходе архангелогородского купца.
— Ксенофонт Алексеевич Анфилатов, первостатейный.
— Зови, зови, послушаем, что скажет нам Анфилатов.
В кабинете появился человек среднего роста, в черном сюртуке с кружевным белым воротником. Благородное лицо, выпуклые серые глаза. Волосы зачесаны на лоб и коротко подстрижены. Купец с первого взгляда понравился своякам. Его пригласили сесть, подали чаю с коньяком.