Ошеломленный свалившимся богатством, парень начал пятиться, отбивая мелкие частые поклоны. Затем он развернулся, побежал прочь и уже через несколько мгновений потерялся среди лавок и лабораторий Аптечного переулка. Заметить, в какую из них рыжий заскочил, чтобы отогреться и вернуться к работе, я не успел.
Меня отвлекли.
…Случись это минутой позже, я бы наверняка сообразил, что не все случайные встречи так уж случайны и что весьма осведомленные в иных материях подмастерья не всегда подворачиваются под руку, когда только они нужны. Но сейчас мне просто не оставили времени.
Сначала раздалось негромкое, но уж больно знакомое бряцанье. Такое можно услышать, когда шпага, покачиваясь в кольцах перевязи, задевает то шпору — концом ножен, то заткнутый за пояс кинжал — эфесом.
Затем забухали по мостовой подбитые медными гвоздями башмаки.
И вот уже три фигуры в плащах и шляпах, надвинутых по самые носы, вывернулись из загустевшего сумрака. Целеустремленность, с которой троица шагала к обгоревшему остову «Лавки таинств и зелий магистров оккультных наук Эймара Гамона и Филиппе Сукко», не оставляла места иллюзиям относительно их намерений.
По ухваткам, по количеству железа, навешанного на каждого, да по манере одеваться эти припозднившиеся гуляки более всего напоминали лихих молодцев, что отирали стены в месте встречи с главарями Ночных ангелов. Сиречь наемных бандитов, мастеров тыкать шилом и пускать на мыло, готовых за пригоршню монет перерезать глотку хоть первому встречному-поперечному, а хоть и давнему знакомцу-собутыльнику. И все без малейшего зазрения совести. Тут ведь понимать надо, дело не в злобе да подлости, а в том, что на кону такая масть легла.
Сегодня ты, а завтра я — в аду все свидимся, друзья. Или как там у Джада?
Я почувствовал, как заныла в предчувствии ратного труда рука, изрезанная кинжалом иберрийского наемника. Кровь и пепел…
Само появление троицы меня ничуть не удивило: с Калешти и его дружков станется. Искренне удивило другое. Почему их пришло всего трое? На встрече, помнится, шпагами бряцал без малого десяток головорезов.
Где, черт возьми, уважение к Выродку, отдубасившему когда-то даже Эрлика Слотера?!
Впрочем, бретер бретеру рознь. Может эти умельцы из умельцев? Держались, по крайней мере, достаточно уверенно. Один тяжело ступал впереди, двое — чуть поодаль и по сторонам. Расстояние выверенное: случись надобность, никто никому не помешает плащ сбросить или шпагу выхватить.
Я подумал о пистолетах в подсумках и о том, что не проверял порох с самого утра. День сегодня выдался промозглый и сырой, а вечер и того хуже. Пороху в стволе ничего не сделается, а вот на полках мог и отсыреть. Пожалуй, слишком доверяться ручной артиллерии сейчас не стоит. Кроме того, у троицы оружие все еще оставалось в ножнах и за поясами, а хвататься за пистолеты первым — признавать, что испытываешь страх перед кучкой наемных шакалов.
Обычно я не миндальничаю и не встаю в красивые позы. Если чувствую, что перевес может быть не в мою сторону, бью первым, норовлю заехать промеж ног, а потом еще крепко поддаю по ребрам лежачим. И только опосля, оставшись на поле брани единственным, кто крепко стоит на своих двоих, позволяю себе какие-то сантименты. Намерения молодцев в шляпах и плащах, как уже было сказано, не вызывали сомнений, так что оснований размениваться на обычные для Ура ритуалы, когда сначала сцепятся словами и только потом шпагами, не имелось. И все же я предпочел занять выжидательную позицию, а не палить во все стороны. Сейчас важнее всего слова и сведения. Глядишь, прежде чем до свистопляски дойдет, кто и обронит случайное словцо, которое подскажет, кем посланы сии молодцы по мою душу.
Не доходя шагов пять, лидер тройки остановился и встал напротив меня, слегка покачиваясь на носках. Из-под низко надвинутой шляпы виднелись только подбородок и кончики пушистых усов, отпущенных на гейворийский манер. Его товарищи сделали еще по паре шагов, выстраиваясь в линию и занимая место по обе руки от предводителя. Ни один из них не мог тягаться со мной ростом, массой тела или длиной рук, но в синхронности и выверенности движений чувствовался опыт, какой можно заработать, только оставив после себя с дюжину трупов, не меньше…
— Доброго вечера, мессир! — слегка пришептывая, произнес первый из троицы и коснулся пальцами полей шляпы, — Прекрасная погода, не так ли?
Я только хмыкнул.
Шляпы любителей поздних моционов медленно задвигались из стороны в сторону. Одна размеренно качнулась вниз — кивок, другая задиристо задралась кверху, открывая мрачное скуластое лицо. Глаза скрывала полоска тени.
— Можно ли понимать ваше хмыканье как согласие, мессир?
Я снова промолчал, демонстративно глядя в сторону и, словно бы невзначай, распахнул плащ, демонстрируя, что оружия на мне хватит разогнать новый Бунт нежити. Если это и произвело впечатление, никто из троицы не показал виду.
— Ба! Наш друг обмолвился с вами о погоде из деликатности и приличия ради, мессир, — продолжал скуластый наемник с фальшивым возмущением в голосе. — А вы согласились с ним, хотя даже слепому очевидно — погодка-то дрянь. Выходит, вы лжец, сударь!
Нарываются на драку, даже не пытаясь придумать толковый предлог.
В Уре хватало бретеров, которые промышляли тем, что провоцировали вызовы на дуэль со стороны аристократов средней руки. Обычный исход подобной дуэли — дыра в груди, оставленная подлым ударом, или пропоротое кинжалом брюхо. Пока незадачливый ревнитель чести отдает ангелам (или чертям) душу, подельники «оскорбленного» ловко обирают его, присваивая деньги, драгоценности и оружие — иные не гнушались и одеждой, если не шибко испорчена, — и скрываются.
На языке улиц это называлось «кормиться со спеси».
Так что, с одной стороны, сцена, которая сейчас разворачивалась в Аптечном переулке, для Блистательного и Проклятого была не в новинку. А с другой — она выглядела странно. Ну, кто в здравом уме выберет такую здоровую да опасную добычу?
Люди, кормящиеся со спеси, потому и мастера своего ремесла, что тщательно прицениваются к жертвам. Во-первых, следят, чтобы овчинка стоила выделки. Какой смысл вызывать на дуэль голодранца, у которого ничего, кроме чести, за душой и нет? Во-вторых, тщательно соизмеряют силы, чтобы не зацепить вместо разряженного франта такого же битого волка, знающего, с какой стороны браться за шпагу, либо нобиля, сопровождаемого двумя-тремя наемниками из личной дружины, готовыми принять вызов вместо хозяина. В-третьих, скандал, ссора и последующий вызов всегда готовятся и обставляются с тщанием, какому могут позавидовать иные владельцы театров. Цель тут предельно проста: привлечь внимание определенного количества зевак. В случае если «дуэлянтов» сграбастает городская стража, прохожие засвидетельствуют: тут не просто человека зарезали, а вопрос чести решали. А в такие вопросы не имеет права вмешиваться даже король.