– Услышал! – заключил воин. – Как звать тебя?
– Вук! – признался отрок.
– Из школы сирот?
Вук кивнул.
– Хочешь на змеях летать?
– Да! – признался Вук.
– Будешь! – обнадежил воин. – А сейчас – беги! Звонят!
Прислушавшись, Вук различил буханье школьного колокола и, не попрощавшись, рванул прочь. Опаздывать на урок не полагалось. Успел… Сидя на лавке, Вук размышлял над словами воина. Недоумевал. Как змей мог слышать, если Вук ничего не говорил? И что значит «будешь»? Возьмут в Змеиную сотню? Туда взрослому не попасть, что говорить об отроке? Никто не ведает, как набирают туда людей. Говорят, надо отличиться, чтоб князь заметил. А как заметит, если ты ученик и лет тебе четырнадцать?
Вуку невыносимо, до дрожи в руках захотелось в Змеиную сотню. Разговор с воином разбудил в нем заветные мечты. Вук видел себя на спине смока. Они летят, чудище подчиняется каждому его движению. Вот смок садится у школы, Вук прыгает на землю и снисходительно смотрит на застывших в изумлении друзей. Те не знают, как себя вести, и Вук машет им, чтоб подошли…
– Ой!
Толстая указка врезалась Вуку в лоб. Больно! Батюшка Макарий не любит, когда на уроках мечтают.
– О чем я говорил?
– Э-э…
Вук с надеждой глянул на товарищей. Те давились смехом, прикрывая рты. Вот идолы! Нет, чтоб подсказать!
– О милости Господней! – решился Вук.
– О милости? – сощурился Макарий. – А может, о карах Его?
– И о карах тоже, – подтвердил Вук.
Ученики прыснули, и Вук понял, что не угадал.
– Будет тебе кара, будет и милость, – хмыкнул батюшка. – В угол! Десять раз «Отче наш»!
Вук побрел в красный угол и бухнулся на колени. Стал громко читать молитву, бухаясь лбом в пол после каждого «Аминь». После десятого встал и вопросительно посмотрел на батюшку. Тот кивнул. Вук, потирая лоб, вернулся за стол и обратился во внимание.
Он не обиделся. Во-первых, сам виноват, во-вторых, отец Макарий добрый. Его предшественник отправлял в угол на весь урок, да еще сыпал под коленки сухого гороху. Больно – до слез. Продолжалось это недолго. Злого батюшку скоро убрали. Говорили, что по велению князя. Будто бы вызвал тот к себе священника, кричал на него и топал ногами, а после выгнал взашей. Вук в это не верил. Кто батюшка, а кто они? Однако слышать такое было приятно.
За учебой пролетел день. Поужинав, отроки помолились и легли спать. Сон к Вуку не шел. Он ворочался, вспоминая события дня, и думал о своем. Его короткая жизнь делилась на три части. До семи лет ему жилось славно. Имелись мать с отцом, братья и сестры, дом и родная весь. А потом пришли киевляне… Они сожгли избы и увели родных – Вук их более не видел. Сам он уцелел чудом. Пас в отдалении овец и вовремя заметил всадников. Те скакали к стаду, но Вук, сообразив, сиганул в лес. К вечеру он пробрался в весь. Избы догорали. Киевлян здесь не было, как и прочих людей. Вук искал их, звал, но живых не встретил. Заночевав в стогу, утром отправился на поиски. Шагал от веси к веси и везде натыкался на пепелища. Попадались и трупы, распухшие, почерневшие. Вук спал в поле, грыз репу, выкопанную в огородах, мерз и бедствовал. Со временем наткнулся на уцелевшую весь, здесь его приютили. Вук пас скот, спал в хлеву – в избу не пускали, ходил оборванный и голодный. Когда минуло двенадцать, в весь приехал тиун. По повелению князя он собирал сирот. Хозяева хотели Вука оставить, уверяли, что им он как родной, тогда тиун подозвал отрока. Разглядел и стал через дыры в рубахе тыкать в тощее тело.
– Так смотрите за родней? – спросил зло. – Ваши, кровные, вон, какие круглые! И одежа у них целая. Коли держите работника, так хоть бы кормили! Креста на вас нет! Вот расскажу князю!..
Хозяева испугались, вынесли Вуку рубаху с портами (последние Вук надел впервые) и даже собрали котомку, кинув в нее хлеба с овечьим сыром. Вук, привыкший к пареной репе, молодому щавелю и орехам, которые сам же собирал в лесу, слопал угощение сразу. Тиун только вздыхал, глядя.
Вука, как и других сирот, отвезли в Галич. Здесь их помыли, переодели и поселили в школе. Наступили счастливые дни. Их сытно кормили, одевали, мыли и лечили. Взамен требовали одно – учиться! Они старались. Каждый из товарищей Вука ценил счастливую перемену. Учили крепко. Письму: русскому, ромейскому и латинскому. Счету. Причем не обычному, когда буквами обозначают числа, а басурманскому, где десять чисел имеют каждое свой знак, а дальнейшие получаются их сочетанием. Счету отроков учил Абу, приехавший из дальних земель. Он ходил в халате, подпоясанном кушаком, молился по пять раз на дню, прерывая ради такого занятия, и говорил, коверкая слова. Зато много знал. Скоро отроки могли написать любое число, отнять от него или прибавить. После чего стали учиться делить и умножать. Давалось непросто. Следовало запомнить таблицу из чисел. Отроки повторяли ее день и ночь. Зато после прямо в уме могли сделать счисление. Пять умножить на восемь – сорок! Тридцать шесть разделить на четыре – девять! Такого даже купцы не умели!
Абу не был единственным учителем-чужеземцем. Ромейскому языку отроков обучал монах-гречин, латинскому – монах-католик. Между собой они не ладили, но учеников в свары не втягивали. Преподавали в школе Закон Божий, много чего другого. Приезжал архимандрит Софроний, чьим посланием о вере и благодати зачитывалась просвещенная Русь, он рассказывал о Христе, о Писании, о Вселенских соборах, о разделении церкви, случившемся более двух веков назад, и его последствиях. Даже князь Иван в школу заглядывал. По его велению на большом куске кожи нарисовали мапу [35] , где изобразили все известные земли. Князь, тыча указкой, рассказывал, где и какой люд живет, какие у него язык, устройство и чем он отличается от жителей Руси. Слушать было необыкновенно интересно, отроки жалели, что князь приходит редко.
Кроме уроков в избах, проводили занятия в поле. Отроков учили стрелять из лука, владеть копьем, сулицей, мечом и секирой. Они гарцевали верхом и ходили рядами, осваивая строй. От Троицына дня и до Успения отроки жили в становищах, где обучались рати. Это время они особенно любили. Зато не любили испытания, которые им устраивали. Учителя строго спрашивали освоенную науку, ставя отметки. Имелось их три: «худо», «добре» и «изрядно». Тех, кто учился изрядно, обещали послать в университеты, а вот «худых» из школы отчислить. Этого никто не хотел, отроки старались.
На «изрядно» Вук не тянул. Он знал, что пойдет помощником к тиуну. Со временем сам тиуном станет. Большая удача для сына смерда! Вук этого не желал. Он хотел в дружину. Но туда отбирали способных к рати, у Вука с этим не ладилось. Он рос маленьким и слабым – сказалось голодное детство. С мечом в руке он быстро уставал.
Вук не заметил, как забылся, и проснулся только с ударом колокола. Отроки мылись и становились на молитву. После завтрака начались занятия. Тут все и случилось. В класс заглянул посыльный и передал: тиун школы ждет Вука. Отрок струхнул. К тиуну звали при большой провинности. Вук перебрал свои прегрешения, но так и не догадался: из-за чего? Делать было нечего, пришлось идти. Перед дверью тиуна Вук помедлил и потянул за ручку.