— Не знаю. Порой мне кажется, что из огнепоклонников люди слишком быстро стали киловаттопоклонниками. Один бог стоит другого… Но скажите, Ник, вам легко удавалось пробивать свой вариант проекта?
— Не всегда… — Ганшин вздохнул. — Ладно, давайте двигаться. Время-то идет.
Они спустились с гребня и зашагали к лагерю.
— Сложнее всего было с необходимостью коррекций «Беаты», — продолжал Ганшин. — Необоснованное, мол, удорожание… Необходимость в постоянных коррекциях… Приходилось доказывать, что дважды два — четыре. В МЭК тоже не все семи пядей во лбу… И сколько бумаг исписать пришлось, чтобы доказать, что копеечное удорожание там, — Ганшин взмахнул рукой, — стократ окупится рублевым удешевлением здесь. — Он сердито швырнул окурок и носком ботинка втер его в землю. — Вот так-то, Орсон…
За обедом он вернулся к этой теме.
— А думаете, здесь все было просто? С местными властями хлопот тоже хватало. Казалось бы, чего еще желать? Ведь это энергия для них; энергораздача будет производиться на их территории — с этого они тоже что-то будут иметь… Греби себе валюту и радуйся! Так нет же! Есть тут один великий деятель — министр энергетики и туризма. Каково сочетаньице, а?
— Естественное, — флегматично отозвался Янг, безрадостно жу сублимированный бифштекс. — В перспективе — две самые доходные статьи здешней экономики.
— Может быть, может быть, — проворчал неубежденный Ганшин, для которого ставить на одну доску энергетику и туризм было чем-то вроде гибрида термоядерного реактора с мясорубкой. — Но баталии в МЭК были жаркие. И в конце концов мы здесь.
— А кстати, — поинтересовался Янг, — зачем? Ведь, если я вас правильно понял, изыскания уже закончены, и проект утвержден?
— Утвержден-то утвержден, — Ганшин тяжело вздохнул и плеснул себе в стакан кокосового молока из жестянки. — Но по настоянию этого самого тяни-толкая, я имею в виду господина министра энергетики и туризма, пришлось провести дополнительные изыскания. Его, видите ли, смущают пустоты в скальном основании острова, грозящие, по его мнению, просадками… Наши доказательства его не удовлетворили. И вот теперь новые замеры, новые расчеты, новые доказательства… Слава богу, с этим почти покончено. Еще неделя-другая — и все. Осталось произвести серию пробных взрывов. Сейчас мы устанавливаем по всему острову сейсмографы и уголковые отражатели, в наиболее просадкоопасных точках бурим шурфы. Потом заложим туда заряды габровита, взорвем. Со спутника будут замерены просадки и смещения отражателей с точностью до семи-восьми миллиметров. Надеюсь, это удовлетворит господина министра…
«К счастью, — подумал Ганшин, — не все на Караури настроены так же, как этот тяни-толкай… Есть здесь и такие, как Анна, — настоящие люди XXI века, божьей милостью технари… Куда же она запропастилась, Анна? И главное — когда она теперь может появиться? Следующий экраноплан будет через неделю, не раньше, а случится ли подходящая оказия — трудно сказать». Да и что легко сказать в этих краях, где транспортом повелевают ветры, а энергетикой — туристы? Ему же, Ганшину, без Анны — как без рук. И не потому вовсе, что, когда она рядом, веселее работается на этой тоскливой скале. И даже не оттого, что она действительно толкова помощница. Главное — она представитель правительства Республики Караури. Может быть, требование дополнительных изысканий родилось лишь потому, что в прошлом году Анны здесь не было. На этот раз такие штучки станут невозможными — как-никак в работах принимал участие не просто местный специалист, а официальный и полномочный инженер-инспектор. Эта формулировка нравилась Ганшину, ибо придавала всему, что делала здесь Анна, оттенок особой значимости.
И потому, когда вечером Анна появилась в лагере, Ганшин даже не сразу заметил, что ее сопровождает целая свита: двое мужчин-европейцев — один немолодой уже, старше Ганшина лет на десять, высоченный и на вид тяжеловесный; другой чуть ли не вдвое моложе, вертлявый, этакий хитрован; третьим был огромный рыжий кот, с ходу по-хозяйски расположившийся в одном из раскладных брезентовых кресел.
— Знакомьтесь, Николя, — хотя разговор велся по-английски, называла Ганшина Анна всегда на французский лад: так ей было привычнее, а англизированное Ник, по ее словам, звучало бы слишком фамильярно… — Я привезла вам подарок. Мои друзья и ваши соотечественники…
Ганшин даже не успел удивиться.
— Аракелов, — протянул руку старший. — Александр Никитич. В этих краях встретить земляка — не ожидал, никак не ожидал… И чертовски рад, право!
— Блюминг, — явно подражая Аракелову, представился второй. — Вениамин Палыч. — И тут же, сдавая позиции, добавил: — Можно и просто Веня.
Фамилия настолько не подходила ко всему облику этого щуплого парня, что Ганшин невольно рассмеялся.
— Договорились. Что ж, милости прошу к нашему шалашу. Гостям всегда рады, таким — особенно.
— А это Амбал, — сказала Анна.
Развалившийся в кресле зверь приподнял голову и приветливо крякнул. Ганшин остолбенел было от такой воспитанности, но сообразил, что кот просто среагировал на произнесенное вслух имя. Имечко, однако, подумал Ганшин. Но ничего не скажешь — подходящее… А вообще-то странна компания…
Он познакомил гостей с Грантом и Жюстин Папазянами, французами-сейсмологами; с подрывником Оге Бенгтссеном и геофизиком Карлосом Кортехо; наконец, с журналистом, который больше всего сейчас напоминал делающего стойку сеттера.
— Постойте-ка, — сказал он, пожимая руку Аракелову, — вы случайно не тот самый русский ученый, который расследует дело «Вахине Меа»? И который в сорок пятом брал Душмана?
— Тот самый, — вздохнул Аракелов: отпираться было бесполезно, потому что в здешнем климате расцветала воткнутая в землю водопроводная труба, а новости распространялись, опережая события. — Но комментариев для прессы не будет.
— И не надо, — радостно согласился Янг. — Какие могут быть счеты между своими…
— То есть? — воззрился на него Аракелов.
— Если мне не изменяет память, мистер Аракелов, лет пятнадцать назад вы были избраны пожизненным почетным членом Куктаунского клуба рифкомберов…
Вот так, подумал Аракелов, никогда не знаешь, где и как всплывет твое собственное прошлое! А ведь и впрямь было такое. Только не пятнадцать лет прошло, а почти восемнадцать. Именно тогда нашел он ту веточку «ангельского коралла», которую подарил потом Марийке и которую она носит до сих пор…
— Членом этого клуба является и ваш покорный слуга. И если мы с вами совершим здесь хотя бы пару погружений — не надо никаких комментариев дл прессы.
Янг, конечно, кривил душой, но пусть его! Аракелов подумал, что такой компаньон — это не так уж плохо, может, оно даже и к лучшему, веселее будет.
— Договорились, — сказал он. — Это мы устроим. Снаряжения у вас, конечно, нет?
— Конечно, есть, — оскорбленно возразил Янг. — Рифкомбер без намордника, что роза без шипов. Неужели, отправляясь в эти благодатные места, можно не прихватить его с собой?