Но удача была более благосклонна к алабаю, чем его любимый хозяин.
И удачу сегодня звали Ланой.
Когда Кирилл вышел из душа, благоухая лосьоном после бритья, в квартире было тихо. А значит – пусто.
А значит, сердце хозяйки дрогнуло, и она повела-таки пса на прогулку, хотя по утрам это было обязанностью Кирилла.
Наверное, если бы за окном моросил холодный серый дождь или снег лепил, мокрый и доставучий, не говоря уже о гололеде, который, объединившись с рвущимся облегчиться псом, превращает прогулку в катание на тыльной части тела, Лана вряд ли решила бы заняться благотворительностью.
Но за прозрачными стеклами окон радовало буйством красок индейское лето. Именно индейское – Кирилл предпочитал такой вариант названия этой чудесной поры года. Потому что «бабье» звучало как-то уныло, убого, вытаскивая из памяти совершенно забытые слова типа «посконный».
Фиг его знает, что это означает, но вот такая ассоциативная цепочка выстраивалась.
И роскошь желто-красно-багровой палитры ну никак не могла быть бабьей и посконной!
Вот и сегодня тоже не так давно проснувшееся солнце решило не прятаться за тучи – успеет еще, ноябрь впереди! – а высветить все оттенки осеннего гимна природы.
В общем, здорово было там, за окном, и ничего удивительного в том, что Лана решила прогуляться перед работой по небольшому скверу, расположенному рядом с их домом.
А раз жена – хотя официально они пока не поженились, болезнь мамы Лены (Кирилл вслед за Ланой тоже так звал свою будущую тещу) помешала – повела Тимыча, значит, ему, Кириллу, завтрак готовить.
Ничего сложного, он в этом деле признанный мастер, в свое время совершенно неожиданно открыл у себя талант к кулинарии.
Кирилл любил экспериментировать, соединяя порой совершенно неожиданные продукты и получая на выходе нечто фантастически вкусное.
Вот и сейчас, заглянув в холодильник, он решил приготовить омлет-ассорти. И даже овощи уже помыл, и ветчину с салями мелко порезал, и яйца со сметаной начал размешивать…
Но вдохновенный творческий процесс был грубо прерван телефонным звонком. И вот кому это неймется с утра пораньше? Что, нельзя подождать, пока он на работу придет?
Кирилл посмотрел на дисплей мобильного, соображая – брать трубку или проигнорировать звонок? А то скоро Лана вернется, а у него ничего не готово!
Но это звонил Матвей Кравцов, начальник службы безопасности их холдинга.
А Матвей просто так по утрам не звонит…
Кирилл вытер руки льняным кухонным полотенцем и взял со стола раздраженно зудящий телефон:
– Да, Матвей, слушаю.
– Доброе утро, Кирилл.
– Судя по времени звонка, не такое уж оно доброе. Случилось что-то?
– Я думаю, да.
– Так думаешь или все же да? Это существенная разница.
– Тогда по существу. Во вчерашнем номере газеты «Жесть»…
– Кравцов, ты вот сейчас серьезно? – фыркнул Кирилл и, прижав трубку плечом к уху, запустил на разогретую сковородку мясное ассорти. – Ты позвонил мне чуть свет не с… гм, рано, в общем, позвонил, чтобы поделиться «сенсацией» из трепливой желтухи? Не знал, кстати, что ты подобного рода прессу вдумчиво изучаешь. Небось с карандашом в руках, да? Нет, с маркером!
– Ценю ваше тонкое чувство юмора, Кирилл Константинович…
– Ой-ой, обиделся! На «вы» перешел, по имени-отчеству назвал, фу-ты ну-ты! Между прочим, по уставу не положено на босса обижаться!
– Слушаюсь, Кирилл Константинович! И в мыслях не было обижаться, ну что вы! Позволите к сути вопроса перейти?
– Матвей, кончай придуриваться! Что там у тебя, говори быстро, а то у меня завтрак в процессе готовки.
– Понял. Во-первых, «Жесть» домой Ирка притащила, ей киоскерша вместо сдачи газетенку всучила.
– А ты выхватил из рук жены и прочитал от корки до корки. Хотя у газет корок нет, тогда…
– Кирилл, хватит упражняться в остроумии, кажется, ничего еще не кончилось… – глухо произнес Кравцов, и от его голоса руки Кирилла дрогнули, и он шахнул себя ножом по пальцу:
– …!
– Вот и у меня была приблизительно такая же реакция, когда бледная до синевы Иришка мне газету притащила.
– Да нет, это я порезался. Говори, не тяни – что случилось? Каким боком брехня из желтухи имеет отношение к нам?
– В общем, Ирина решила просмотреть газету, раз уж купила. И на первой же странице – анонс. «Кровавое жертвоприношение на Олешином острове!»
– Где?!
– На Олешином острове.
– Но как… откуда… Откуда они пронюхали? Да и не было никакого жертвоприношения, Володька успел вовремя! К тому же прошло уже больше двух месяцев!
– А это не про Лану с Яриком, это совсем другая история.
– Что значит – другая?! – Кирилл вдруг почувствовал, что снова не может дышать. Вот только алабай сейчас был не при делах. – К-какая еще другая?!
– Если вычленить из щедро налитой желтой мути суть, дело обстояло так. Недели через две после того, как выстрел Володи поставил точку в кровавой истории Квятковской, у местного фермера Ивана Севрюкова пропала младшая дочь, Клава. Ушла в лес за ягодами и не вернулась. Поначалу родители не особо беспокоились – их Клава прекрасно ориентировалась, отец с детства брал ее с собой и на рыбалку, и на охоту, и в лес по грибы с ягодами она вместе со старшими сестрами ходила, но когда дочка не появилась и утром, собрали всех деревенских и начали искать. Потом и участковый местный подключился, прочесали все окрестности – девушка как сквозь землю провалилась! В море Клава выйти не могла – во-первых, одна она никогда этого не делала, а во-вторых, отцовская лодка была на месте. Решили все же осмотреть лодку, и в щели сиденья нашли сережку девушки – застряла там, зацепившись камешком. Значит, она все же куда-то плавала, но куда? И самое главное – где она теперь? Ведь если лодка на месте – значит, Клава вернулась…
– Слушай, Кравцов, опусти подробности, а? К сути переходи.
– А чего там переходить, – сумрачно произнес Матвей. – В общем, все же решили обшарить все близлежащие острова. На Олешин отправились в последнюю очередь – Клава боялась этого места, как огня, и никогда бы не пошла на него одна. Но именно там ее и нашли. Вернее, то, что от нее осталось…
– Только не говори, что…
– Извини, скажу. Та же картина, что и с Антоном Тарским. Почти та же. Перерезано горло, выколоты глаза, но еще и… В общем, сердца тоже не было.
– Да что же это такое!! – заорал Кирилл, с размаху врезав кулаком по стене. – Когда это кончится?! Ведь Квятковская, таскавшая в себе душу того ублюдка, умерла и кремирована, тогда кто? Кто теперь?! Кто-то из тех, кто был там?