– Какой чай вы предпочитаете, – спросил Фредди, низко склонившись, – черный или красный?
– Красный, – ответил Маркиз, погружаясь в «объятия» дивана, навевавшие негу, – ведь мы как-никак в Египте!
Фредди хлопнул в ладоши, и тут же появился его двойник – такой же смуглый красавчик с узкой ниточкой усов, только поменьше ростом и не настолько широкоплечий. В руках у Фредди номер два был серебряный поднос с дымящимися чашечками.
Маркиз поблагодарил его и пригубил ароматный каркаде.
В ту же минуту распахнулась другая дверь, и в комнату ворвался, как самум в пустыню, жизнерадостный невысокий толстячок в отлично сшитом сером костюме, с алой розой в петлице.
– Какое счастье – лицезреть столь желанных гостей! – воскликнул толстячок в неумеренном восторге. – Какая радость! Если бы мой достопочтенный отец дожил до этого дня! Если бы мой светлой памяти дедушка мог насладиться этой радостью!
– Что это он так разоряется? – шепотом спросила Татьяна.
– Восток, – так же шепотом ответил Маркиз, – так положено.
– Мне сообщил о вашем скором визите мой добрый друг господин Лангман, – продолжил гостеприимный хозяин уже более деловым тоном, – правильно ли я понял моего дорогого друга?..
– Думаю, да, – и Маркиз достал из внутреннего кармана замшевый футляр и протянул его египтянину.
Юсеф присел на один из диванов, положил на столик содержимое футляра, достал из кармана увеличительное стекло и на некоторое время углубился в изучение монет. Наконец он поднял на своих гостей сверкающий взор и воскликнул:
– Это счастливейший день в моей жизни! Мой дедушка не дождался этого дня, мой достопочтенный отец не дождался этого дня, но наконец этот день наступил! Если бы Пророк не запретил правоверным пить сок лозы, я непременно выпил бы с вами бутылку шампанского!
– Значит, все в порядке и мы можем получить наши деньги? – сухим деловым тоном осведомилась Татьяна.
– Мадемуазель Ильина – правнучка профессора Ильина-Остроградского и его наследница, – пояснил Маркиз.
– Я счастлив! – с прежней неумеренной радостью воскликнул египтянин. – Мой дедушка и ваш дедушка…
– Короче, про дедушек я все поняла, – оборвала его Татьяна, – сколько мне причитается и когда это можно будет получить?
Хозяин огорчился: его лишали законного удовольствия – выразить свой восторг с подобающей случаю цветистостью. Однако воля клиента – закон, и желание гостя – вдвойне закон, а Татьяна была и гостем, и клиентом в одном флаконе.
Юсеф ибн Аббас извлек откуда-то стопку листов, водрузил на нос очки в золотой оправе и начал:
– По распоряжению господина Ильина-Остроградского мой дед, Али-Ахмад ибн Салах, принял на хранение и в доверительное управление следующие ценности: золотых монет римской чеканки – двести, серебряных монет римской чеканки – пятьсот, украшений из золота с драгоценными камнями…
Египтянин долго читал перечень ценностей. Леня откровенно скучал, а Татьяна слушала список как волшебную музыку. Лицо ее раскраснелось, глаза блестели. Леня в очередной раз залюбовался девушкой.
Наконец, перечень закончился, и египтянин продолжил:
– Получив упомянутые ценности в доверительное управление, банкирский дом ибн-Салах реализовал их на ряде европейских аукционов, обратил в ценные бумаги и в течение всего срока управления контролировал прирост и обращение этих бумаг. На данный момент, за вычетом процентов, причитающихся банкирскому дому, данный фонд составляет – в пересчете на американскую валюту – около пяти миллионов долларов…
– Вау! – завопила Татьяна и кинулась по очереди целовать Леню и египтянина.
Звонок прозвучал так робко, осторожно и неуверенно, что Пу И даже не тявкнул. Лола с явным сожалением оторвалась от своего занятия, которому предавалась в эту минуту, и потащилась открывать.
– Кто там еще? Иду, иду, – она мельком глянула в глазок и остолбенела: за дверью стоял Маркиз.
Вот еще черт его принес! Вещи, что ли, забрать пришел? Что у него тут осталось такого ценного? Не обкаканный же попугаем пиджак от Черутти! А она, как назло, ужасно выглядит – уже три дня как прóклятая учит роль, некогда себя в порядок привести.
Лола сдержала порыв поглядеться в зеркало, наощупь пригладила волосы и распахнула дверь.
– Здравствуй, Лола, – тихо сказал Маркиз.
– Привет! – фыркнула Лола. – Давно не виделись!
– Давно, – согласился он, – почти месяц.
– Что привело тебя в наши палестины? – церемонно осведомилась Лола и добавила совершенно другим тоном: – Свои шмотки будешь собирать сам, мне некогда!
– Чем ты занята? – ревниво спросил он.
– Учу роль. После того как ты любезно прислал мне причитающиеся проценты от египетских денег, меня снова взяли в театр и дали роль Виолы в «Двенадцатой ночи»!
– Хорошая роль, – сказал Маркиз, – рад за тебя.
Лола взглянула на него с подозрением, но Леня отвел глаза. Тогда Лола пожала плечами и прошла в свою комнату. Маркиз разделся, походил немножко по квартире и потащился следом за ней.
– Как поживает Елизавета Константиновна?
– Неплохо! Выкупила квартиру, расселила соседей, теперь путешествует по Европе. Вместе с собачкой. Дези предпочитает летать только первым классом, и отели чтобы были не ниже уровня пяти звезд. Хотела старушка пожертвовать некоторую сумму Географическому обществу, да я ее отговорила.
– Это правильно! – одобрил Маркиз.
Лола валялась на широкой, едва застеленной кровати, в окружении книг и распечаток с текстом ее роли. Кроме этого, на кровати лежало еще множество вещей: черный бархатный театральный берет с пышными перьями, бутафорский кинжал, который невозможно вытащить из ножен, ожерелье из зеленых стекляшек, долженствующих изображать собою изумруды, и огромный черный пушистый кот с белыми лапами и манишкой.
– Аскольд! – обрадовался Маркиз, – Аскольд, дружище, как же я рад тебя видеть!
Кот не шевельнулся, даже не повернул головы. Леня подсел на кровать и протянул руку, чтобы погладить кота. Тот мгновенно выгнул спину «верблюдом», распушил хвост и недвусмысленно зашипел. Лола скосила глаза на кота, но не произнесла ни слова. Зато Маркиз вскочил с кровати и заговорил с неподдельной болью в голосе:
– Аскольд! Ты что, не узнал меня?!
Кот поглядел на него через плечо с таким презрением, что дальнейшие объяснения оказались совершенно ненужными. В это время бархатный берет с пером зашевелился, и из-под него выполз Пу И. Леня оживился и решил попытать счастья у песика.
– Пуишечка, детка! – заговорил он льстивым заискивающим голосом. – А я тебя и не заметил…
Пу И опустил глазки и подполз поближе, а когда обманутый этим хитрым маневром Леня протянул руку, его тут же тяпнули за палец. После этого песик отскочил на другую сторону кровати и злобно залаял.