Я была чрезвычайно горда собой. Я — ценный и, вероятно, единственный свидетель, мои показания помогут найти и обезвредить опасного международного преступника.
— В этом нет необходимости, его уже задержали, — сказал капитан.
— Вот как? — я почувствовала разочарование. — Медальон был при нем?
— Какой медальон?
Я торжествующе усмехнулась.
— Так ты же не знаешь самого главного — мотив преступления! Клаус украл у Евдокии Ивановны золотой медальон, который принадлежал отцу поэтессы. Он, оказывается, тоже немец, во время Великой Отечественной войны полюбил русскую девушку и оставил ей на память медальон из чистого золота с фамильным гербом. Вот на эту семейную реликвию и покушался Клаус.
— Начнем с того, что медальон по-прежнему висит на шее у Евдокии Ивановны. А преступника зовут не Клаус Кляйн, а Вильгельм Хопп.
Я опешила.
— Может, мы про разных людей говорим? Я имею в виду Клауса Кляйна, жениха Татьяны Чижовой, которую обвиняют в убийстве свекрови.
— А я имею в виду Вильгельма Хоппа, который убил Еву Ивановну Лукаш, свекровь твоей подруги Татьяны Чижовой.
— А, ну так это разные люди… — протянула я.
— Нет, это один и тот же человек, — улыбнулся Руслан.
— Ты меня совсем запутал, — досадливо поморщилась я, — знаешь, у меня сейчас и так в голове море, а если ты еще будешь специально всё запутывать… Постой-ка! — Я подскочила на больничной койке. — Ты что сказал? Вы нашли убийцу Евы Ивановны Лукаш?! Значит, Таньку выпустят на свободу?
— Выпустят, — кивнул капитан.
— Но если Клаус Кляйн и этот, как его…
— Вильгельм Хопп, — подсказал Руслан.
— Если Клаус Кляйн и Вильгельм Хопп — одно и то же лицо, то получается полный бред. Зачем немцу понадобилось убивать безобидную пенсионерку из России? Или это Танька попросила его убить свекровь? Но зачем ей убивать свекровь, если она собралась уезжать в Германию к новому мужу?
Капитан открыл рот, собираясь что-то сказать, но я его перебила:
— Или возможен такой вариант: Клаус не обычный немец, а международный киллер, работающий по заданию гонконгской мафии. А Ева Ивановна в молодости была тайным агентом Интерпола, вычислили ее только сейчас и, несмотря на то, что она уже в отставке, решили устранить, потому что она много знает.
Руслан опять открыл рот и тут же его захлопнул.
— Чего молчишь-то? Будешь рассказывать, как было дело?
— Боюсь тебя разочаровать. Никаких тайных агентов и гонконгской мафии в моей истории нет, зато есть банковский кредит и уплывающее из рук наследство.
— Банковский кредит? Какая банальность!
— Это жизнь, Лютикова. Так тебя интересует моя история?
— Я вся внимание, — сказала я, пытаясь удобнее устроиться на тощей больничной подушке. — Только говори громче, у меня в ушах шумит.
— Ладно, слушай. Всё началось сорок три года назад, когда в небольшом городке в Федеративной Республике Германии родился мальчик. Родители дали ему благородное имя королей и завоевателей — Вильгельм…
Семья, в которой родился Вильгельм, никакого отношения к королям и завоевателям не имела. Его отец, Курт Хопп, служил шофером у барона Фридриха фон Вайхса, а мать, Грета Хопп, работала в замке барона горничной.
Когда Вилли исполнилось пять лет, отец скоропостижно скончался. Курт Хопп был маленьким, тихим человеком, за день он мог не сказать ни слова. Он жил так, словно старался доставить окружающим минимум хлопот. После вскрытия врач сказал, что язва, вероятно, уже давно беспокоила отца, но он по своему обыкновению терпел боль и молчал, пока не открылось внутреннее кровотечение, и его уже было не спасти.
Грета Хопп осталась молодой вдовой с сыном на руках. Это была веселая разбитная блондинка с пышными формами, выразительными губами и крупными зубами. Не красавица, но яркая женщина, мужчины обращали на нее внимание, и ей это льстило. Грета не сомневалась, что вскоре снова выйдет замуж, однако шли годы, а она так и оставалась одна. Возможно, причина заключалась в том, что она практически не выбиралась из замка. Днями напролет Грета скребла полы, мыла лестницы, выбивала ковры, а также выполняла другие распоряжения баронессы Георгины. Вместе с сыном она жила в домике для прислуги, расположенном в дальнем конце поместья, а в свой единственный выходной на неделе уезжала к матери в соседний городок.
Вильгельм рос болезненным, робким и некрасивым ребенком. Пышное королевское имя, совершенно не подходящее для его неказистой внешности, дала сыну мать. Грета мечтала, что когда ее мальчик вырастет, он станет богатым и уважаемым человеком и, возможно, обзаведется собственным поместьем, и тогда уже другая женщина будет мыть полы, а она, Грета, — отдавать приказания.
Когда Вильгельм немного подрос, Фридрих фон Вайхс неожиданно проявил к нему интерес. Он стал приглашать мальчика в Охотничий зал и беседовал с ним. Вернее, говорил только барон, а Вильгельм тихонько сидел на неудобном стуле с резной спинкой и слушал.
Фридрих фон Вайхс был высоким, сухопарым мужчиной с орлиным носом и седыми висками. Единственной его страстью в жизни была охота. О том, как загнать зверя, он мог говорить часами. Да еще о войне.
Войну — Вторую мировую — барон фон Вайхс прошел всю: Франция, Польша, Россия, отступление в Германию снова через Польшу… Он сделал неплохую военную карьеру, получил много наград и, к счастью, избежал серьезных ранений.
Мальчик сидел в Охотничьем зале, где на стенах были развешаны охотничьи трофеи — головы кабанов, лосей, стояли чучела лисиц и сов, — и с ужасом слушал рассказы о войне. Мертвые животные смотрели на него своими стеклянными глазами, а барон говорил про дислокацию войск, внезапные атаки врага, оторванные руки, ноги и убитых товарищей… Всё вокруг дышало смертью, красная пелена вставала перед глазами Вильгельма, и он незаметно щипал себя, чтобы не потерять сознание.
Маленький Вилли не любил общаться со сверстниками, зато обожал животных. У него жил кролик Ушастик, мальчик был очень к нему привязан. У кролика была мягкая шерстка, когда он ел, у него забавно двигались ушки, а если поднести к мордочке руку, он быстро и трогательно обнюхивал ее влажным носом.
Однажды барон предложил взять Вильгельма на охоту. Мать возбужденно суетилась, собирая сына в дорогу. Оказалось, в тот день барон и его гости развлекались травлей кроликов. Когда гончая пронеслась мимо с окровавленной тушкой в зубах, Вильгельму показалось, что это Ушастик, и он потерял сознание. Мальчик провалялся в постели с высокой температурой несколько дней, бредил и звал своего питомца. Больше он на охоту не ездил.
Опека барона удивляла мальчика. Почему хозяин так добр к нему? Порой Вильгельм даже задавался вопросом: может быть, фон Вайхс — его настоящий отец? Но по здравом размышлении эту мысль пришлось отвергнуть: уж слишком Вилли был похож на своего покойного отца-неудачника. С фотографии Курта Хоппа на него смотрели те же беззащитные глаза с редкими ресницами, что у него самого.