— И карантин этот совсем оказался некстати, — кивнул лорд.
— Сие от нас с вами не зависящий фактор.
Чопорный тон Лив свидетельствовал о серьезности её отношения к службе. Уроженцы Вирнэя, что с них взять!
— Да, но путешествующие господа нам бы не помешали. Их любопытство — наш доход.
— Были времена, когда Летние Фестивали проходили без благодарных зрителей. И — ничего, справлялись.
— Разве что.
Было очевидно, что островитяне стараются не наболтать лишнего в присутствии постороннего, но тема будоражила и совсем молчать они тоже не могли.
Древние летние мистерии, призванные умилостивить богов и подарить земледельцам богатый урожай, давным-давно вплелись в традиционные праздники годового круга. Смысл их не столько изменился, сколько обрел подлинную глубину. Дни почитания предков, приходившиеся всегда на зимнее солнцестояние, перестали быть жутковатым карнавалом и преисполнились философией перерождения души. В Мурране, скажем, принято ходить в гости с символическими подарками — букетиками засушенного амаранта.
— А не слишком ли рано вы начинаете праздновать Солнцестояние? Еще без малого три недели, — удивился Ланс.
Дама Тенар и лорд Тай ухом не повели. Варден лишь сделал знак подавать следующее блюдо — ножку ягнёнка, натертую солью и розмарином, обмазанную сливочным маслом и запеченную с чесноком.
— А как же эпидемия? — спросил археолог, настороженно глядя в свою тарелку.
Но и этот вопрос завис в воздухе подобно тому бумажному змею, что как раз кружил над узкой полосой пляжа.
Из окна усадьбы открывался невероятный вид на изумрудные лужайки, террасами спускающиеся прямо к морю. И стоил он, должно быть, половину стоимости всего поместья.
Эмиссарша чуть слышно хмыкнула, деликатно отрезая микроскопический кусочек барашка, и обратилась к Вардену:
— Не соблаговолите ли передать соль, милорд?
На софе вздохнула одна из собак. Этот вздох эхом подхватила остальная часть своры, провожавшая каждый кусок заинтересованным блеском карих глаз.
Тут бы и глухой олух догадался, что гость заговорил на неудобную тему, но Ланс с неожиданно ослиным упрямством продолжил топить остатки репутации человека, хоть и не слишком благонадежного, но из приличного общества:
— А что по этому поводу говорит ваш «мельник»?
К слову, до сих пор Лэйгин не заметил на Эспите ничего похожего на традиционную молу. Для благочестивого Вирнэя более чем странный факт.
Милорд отреагировал непонятной гримаской и предложил вполголоса:
— Не прикажете ли еще вина, моя дорогая?
Вино было хадрийское, белое, то бишь абсолютно незаконное на территории империи.
«Уж не из трюма ли «Келсы» перекочевало оно на стол Вардена Тая?» — насторожился Ланс и не удержался от вопроса:
— Отличное вино! Из Хадранса? Так что там с праздником? Почему так рано?
Он вдруг понял, что никак не может остановиться, что язык его несет какую-то околесицу, а из подсознания лезут все знания о народных праздниках и связанных с ними обычаев, полученные на университетской скамье. Плотину Лэйгиновой сдержанности прорвало внезапно и бурно. Он торопливо глотал мясо, жадно запивал его вином, размахивал руками и распалялся все сильнее и сильнее. И чувство было такое… точь-в-точь, как у бабочки, что с трудом выбиралась из куколки и расправила крылышки.
Взгляд археолога внезапно остановился на резном узоре дверного проема. Плавные линии, казавшиеся минутой раньше абстрактным плетением, вдруг сложились в удивительной четкости картину. Большую, с локоть длиной, толстую куколку прорезала трещина, и внутри заворочалось живое тельце. Членистое брюшко мучительно медленно разодрало тонкие невесомые стенки узилища. Затем утомленное насекомое осторожно выбралось наружу, засучило лапками, задрожало и прямо на глазах у изумленного зрителя стало расправлять скукоженные крылья. Толстые, мягко пульсирующие сосуды наполнялись тягучей жидкостью, мерцающие перепонки между ними натягивались и крепли с каждым мгновением. Острые, как рыболовные крючки, выросты на лапках царапали полированное дерево, словно тварь содрогалась от удовольствия. Хоботок её то распрямлялся, то сворачивался в тугую спиральку. А потом вдруг сверкнули алыми огоньками фасетки сложного глаза, напряглись крылья и — ах! Хрупкое создание сорвалось с места и спикировало в окно, навстречу ветру, и растворилось в солнечном свете.
— Что? Что это? — охнул Ланс, оглядываясь по сторонам в поисках поддержки. — Вы видели?
— Что? — мрачно спросила Лив. — Что именно мы должны были видеть, кроме ваших… хм… — Дама Тенар промолчала, но было и так понятно, что она хотела сказать «гримас».
Тяжким вздохом отозвались собаки. И если правда, что животные общаются друг с другом посредством неслышимых человеческим ухом высоких звуков, то благородные псины сейчас во всю обсуждали вопиющую невоспитанность приезжего мурранца.
Лэйгин тяжело сглотнул и очнулся от наваждения. Конечно же, это прихотливая игра света и тени от трепещущих штор сыграла с ним дурную шутку.
— Ах, понятно! Простите меня! Это ваш местный национальный праздник.
Лорд и Лив облегченно вздохнули, соглашаясь.
— Надеюсь, я могу присутствовать на нем?
Оба эспитца кивнули синхронно и воскликнули в унисон:
— Конечно же!
В это время подали блины-паспаллы — тонкие, эластичные из смеси гречневой и пшеничной муки. С мидиями, креветками и маленькими каракатицами в белом соусе, как это принято в Хадрансе, они были удивительно хороши.
Лорд Эспит с нескрываемым наслаждением отрезал уголок от аккуратного конвертика паспаллы и вздохнул:
— Абсолютно никаких препятствий я не вижу. Будьте нашим гостем, Ланс.
Его настороженность нежданно-негаданно сменилась благодушием. Неужели под влиянием вкуснейших паспалл?
— Ваше присутствие будет более чем уместно, господин Лэйгин. Более чем, — с нажимом подтвердила Лив. Дескать, будешь под присмотром.
— Никогда не думал, что праздники и обычаи на Эспите чем-то отличаются от традиционных вирнэйских… или старо-мурранских… или хадрийских… — молвил мурранец.
Возбуждение от оптической иллюзии уже прошло, тесто паспаллы таяло во рту, а вкус начинки заставлял мысли смешиваться, отвлекая от важной темы. Эдак, если не остановиться, то можно лопнуть.
«Как они тут могут вешаться, когда есть более приятный способ самоубийства — умереть от обжорства», — лениво думалось Лансу.
Еще удивительнее казалось то, что обычаи острова соблюдаются людьми, прибывшими сюда из разных стран. Покойный Джай, он ведь из Фергины. Какое ему дело до эспитских привычек? А поди ж ты! И, оказывается, его смерть чуть не погубила местный праздник.