– Давать клятву в чем?
– В том, что они убьют его, ясное дело.
– Понятно.
Инспектор Нил произнес свою реплику так, будто миссис Маккензи сказала сейчас нечто вполне естественное.
– И они это сделали?
– Дональд уехал в Дюнкерк. И не вернулся оттуда. Я получила телеграмму. «С прискорбием сообщаем, погиб в бою». Да только не тот был бой, к которому я его готовила.
– Мне очень жаль, мадам. А ваша дочь?
– Дочери у меня нет, – ответила миссис Маккензи.
– Вы только что о ней говорили, – поправил ее Нил. – Ваша дочь, Руби.
– Руби. Ах да, Руби. – Она склонилась вперед. – Знаете, что я сделала с Руби?
– Нет, мадам. Что же вы с ней сделали?
Она вдруг перешла на шепот:
– Посмотрите сюда, в книгу.
Тут он увидел, что на коленях у нее лежит Библия. Библия была очень старая, и, когда миссис Маккензи ее открыла, инспектор Нил заметил на первой странице какие-то имена. Это, безусловно, была семейная Библия, в которую по старой традиции записывали всех вновь родившихся. Сухой палец миссис Маккензи указал на два последних имени. «Дональд Маккензи» и дата рождения, и «Руби Маккензи», тоже с датой. Но поперек имени Руби Маккензи шла жирная линия.
– Видите? – спросила миссис Маккензи. – Я вычеркнула ее из Библии. Навеки отсекла ее от себя! Ангел, что отмечает добрые дела и грехи, там ее не найдет.
– Вы вычеркнули ее имя из Библии? Но почему, мадам?
Миссис Маккензи посмотрела на него с хитроватым прищуром.
– Сами знаете почему, – сказала она.
– Нет, не знаю. Правда не знаю, мадам.
– Она перестала верить. Вы же знаете, что она перестала верить.
– Где ваша дочь сейчас, мадам?
– Я вам уже сказала. У меня нет дочери. Руби Маккензи больше не существует.
– Вы хотите сказать, что она умерла?
– Умерла? – Женщина внезапно расхохоталась. – Было бы лучше, если бы она умерла. Для нее самой. Намного лучше. – Она вздохнула и беспокойно заерзала в кресле. Потом, вдруг вспомнив о правилах хорошего тона, сказала: – Извините, боюсь, больше не смогу уделить вам времени. Знаете, времени становится все меньше, а мне еще надо дочитать книгу.
Инспектор Нил хотел еще что-то выспросить, но ответа не получил. Миссис Маккензи отмахнулась от него, как от назойливой мухи, и продолжала читать Библию, водя пальцем по строчкам.
Нил поднялся и вышел. Прежде чем уехать, он накоротке переговорил с управляющим.
– Кто-нибудь из родственников ее навещает? – спросил он. – Дочь, например?
– По-моему, во времена моего предшественника к ней однажды приехала дочь, но пациентка так разволновалась, что дочь попросили больше не приезжать. С тех пор все дела решаются через адвокатов.
– А вам известно, где эта Руби Маккензи сейчас?
Управляющий покачал головой:
– Не имею ни малейшего представления.
– А вы случайно не знаете, замужем она или нет?
– Понятия не имею. Хотите, дам адрес адвокатов, которые ведут дела этой пациентки?
До этих адвокатов инспектор Нил уже добрался. Они были не в состоянии – если верить им на слово – что-либо прояснить. Для миссис Маккензи был создан денежный фонд, этими средствами они и оперировали. Распоряжения были сделаны несколько лет назад, с той поры мисс Маккензи адвокаты не видели.
Инспектор Нил попытался получить описание Руби Маккензи, но сильно не преуспел. К пациентам приезжает столько родственников, что через несколько лет перестаешь понимать, кто есть кто, и все становятся как бы на одно лицо. Сестра-хозяйка, проработавшая в лечебнице много лет, с трудом припомнила, что мисс Маккензи была женщиной невысокой и темноволосой. Еще одна сестра, числившаяся в старожилах лечебницы, сказала, что мисс Маккензи – женщина крепко сбитая, блондинка.
– Вот так, сэр, – подытожил инспектор Нил, доложив о проделанной работе помощнику комиссара. – Все составные части этой безумной считалки на месте. Не может такое быть случайным.
Помощник комиссара задумчиво кивнул.
– Дрозды в пироге связывают между собой шахту «Дрозды», зерна в кармане убитого, лепешку с медом Адель Фортескью (последнее, впрочем, не особенно убеждает. В конце концов, есть к чаю лепешку с медом мог любой). Третье убийство – девушка задушена чулком, и нос ее зажат прищепкой. Да, эта идея безумна, но отмахиваться от нее мы не имеем права.
– Минутку, сэр, – сказал инспектор Нил.
– Что такое?
Инспектор Нил нахмурился.
– Что-то меня в этой версии не устраивает. Не похожа она на правду. Что-то не стыкуется. – Он покачал головой и вздохнул. – А вот что? Пока не знаю.
1
Ланс и Пэт бродили по ухоженным лужайкам, окружавшим «Тисовую хижину».
– Надеюсь, Ланс, я не сильно огорчу тебя, – негромко сказала Пэт, – но более жуткого сада я в жизни не видела.
– Не огорчишь, – успокоил ее Ланс. – Неужели он такой жуткий? Не знаю, не знаю. По-моему, его очень трудолюбиво возделывают целых три садовника.
– Может, – предположила Пэт, – в этом вся беда. Средства вбуханы большие, но индивидуального вкуса не чувствуется. А ведь наверняка тут все как положено: и рододендроны отобрали лучшие, и высадили их, когда и как надо.
– А ты, Пэт, что посадила бы в свой английский сад?
– В моем саду, – ответила Пэт, – росли бы штокрозы, шпорники и крупные колокольчики – никаких клумб, тем более этого кошмарного тиса.
И она чуть ли не с ненавистью взглянула на тисовую изгородь.
– Ассоциативное мышление, – не задумываясь определил Ланс.
– В отравителе есть что-то такое, от чего у меня мороз по коже, – сказала Пэт. – Представляешь себе этого человека: мрачный, переполненный желчью, мстительный…
– Ты так его воспринимаешь? Занятно! По-моему, для отравителя больше характерны деловитость и хладнокровие.
– Да, наверное, ты прав. – Она чуть поежилась. – Все равно три убийства… Этот убийца – просто маньяк.
– Да, – глухо произнес Ланс. – Боюсь, это так. – Внезапно он заговорил громко: – Послушай, Пэт, ради бога, уезжай отсюда. Возвращайся в Лондон. Поезжай в Девоншир или на озера. В Стратфорд-на-Эйвоне или в Норфолк, там есть что посмотреть. Полиция тебя задерживать не будет – ты к этой истории не имеешь никакого отношения. Когда убили отца, ты была в Париже, а когда умерли двое других – в Лондоне. Поверь, я страшно обеспокоен тем, что ты здесь.