— Поверьте, я очень признателен вам за то, что вы смогли выделить для меня несколько минут. Не сомневаюсь, что управление музеем должно поглощать все ваше время.
Директор улыбнулся. Лэнг несказанно удивился бы, не окажись его зубы совершенно безупречными.
— Вообще-то, здесь руководит совет директоров. Я лишь скромный служащий.
— Да… — Лэнг, не зная, как лучше ответить на эту самоуничижительную реплику, просто открыл портфель и через стол красного дерева протянул хозяину кабинета копию фотографии. — Мне хотелось бы знать, что вы думаете вот об этом.
Зейц, слегка нахмурившись, вгляделся в картинку.
— Не совсем понимаю, что вы хотите.
— «Les Bergers d’Arcadie» Николя Пуссена. Или, по крайней мере, копия картины.
— Франция, середина семнадцатого века, насколько я помню, — кивнул Зейц. — Оригинал находится в Лувре. Но что именно вас интересует?
Правдоподобное объяснение своего интереса к картине у Лэнга, конечно, имелось.
— Видите ли, я не совсем уверен… Дело в том, что я юрист, и эта картина связана с одним делом…
— Увы, мистер Рейлли! — Директор вскинул руки, выставив вперед ладони. — Музей не имеет возможности проводить экспертизу произведения для частных лиц. Не сомневаюсь, что вы, юрист, должны понимать все проблемы, связанные с идентификацией.
Лэнг покачал головой. Он распознал тяжелый случай боязни ответственности. Этот приступ необходимо было срочно купировать.
— Прошу меня извинить. Я, очевидно, неясно выразился. Мне всего лишь нужно ознакомиться с историей картины, узнать, что на ней может быть изображено.
Его слова не до конца успокоили Зейца.
— Боюсь, что не смогу быть вам очень полезным. — Он крутанулся вместе с креслом, взял с антикварного столика, стоявшего у него за спиной, большой том и принялся листать его, продолжая говорить: — Насколько я могу судить по снимку, который вы мне показали, это копия, причем неаутентичная. A-а, вот оно. Взгляните сами, отличия хорошо видны, согласны?
Он показал на иллюстрацию — фотографию очень похожей картины. Сначала Лэнг вообще не заметил разницы и вгляделся повнимательнее. Фон здесь был ровнее, и не имелось ничего, похожего на перевернутый профиль Вашингтона.
— Знаете ли, я не большой специалист в области религиозного искусства позднего Возрождения. — Зейц громко захлопнул книгу и поднес к глазам листок Лэнга. — Надпись на камне, похоже, латинская.
Рейлли привстал, заглянул через плечо собеседника и согласился:
— Мне тоже так кажется.
— Судя по всему, она что-то означает. Кстати, вся картина может представлять собой символ или набор таковых. В то время художники часто зашифровывали в своих работах какие-то сообщения.
— Нечто вроде кода?
— Можно сказать и так, хотя у них обычно все было проще. Представьте себе какой-нибудь натюрморт — цветы или, допустим, овощи. На них сидят один-два жучка, а один цветок пожух.
Лэнг неопределенно пожал плечами. Этот жанр был ему плохо знаком.
— В то время, когда работал Пуссен, такие вещи были очень популярны. Изображался определенный цветок или растение. Розмарин, например, символизировал память. Жучок мог служить напоминанием о египетском скарабее, символом смерти, загробной жизни или чего-нибудь еще.
Лэнг вернулся к креслу, снова сел и спросил:
— Так вы говорите, что в картине содержится какое-то сообщение?
Теперь уже директор пожал плечами:
— Я говорю, что такое возможно.
— А кто может сказать что-нибудь более определенное?
Зейц медленно повернулся в кресле и несколько секунд смотрел в окно.
— Даже и не знаю… — Он сверкнул «Ролексом» и запонкой. — К сожалению, у меня больше нет времени.
— Не могли бы вы порекомендовать мне кого-нибудь? — Лэнг даже не пошевелился. — Человека, хорошо знакомого с творчеством Пуссена, желательно такого, который мог бы расшифровать символы, скрытые в картине. Поверьте, это важно. Я спрашиваю вовсе не из праздного любопытства.
Зейц вновь повернулся и уставился на него. Судя по тому, как сжались его губы, он не привык встречаться с таким вот сопротивлением.
Затем директор музея повернулся к тому же аккуратному ряду книг, взял другой том, быстро пролистал его и сказал:
— Мне кажется, что ведущим специалистом по Пуссену и религиозному искусству позднего Возрождения вообще является Гвидо Марченни. Во всяком случае, о вашем Пуссене он написал очень много.
Лэнг извлек из кармана блокнот и поинтересовался:
— Где я могу найти мистера Марченни?
Хмурое выражение на лице директора музея сменилось откровенно иронической усмешкой.
— Не мистера, а брата. Брат Марченни — монах и искусствовед из Ватиканского музея. Того самого Ватикана, что в Риме. — Он поднялся. — А теперь, мистер Рейлли, я все же должен попросить у вас прощения. Кто-нибудь из наших молодых леди покажет вам выход.
Он исчез, прежде чем Рейлли успел поблагодарить его. Хотя по большому счету говорить «спасибо» было не за что. После этой беседы Лэнг понимал еще меньше, чем до нее.
3
Атланта. Тот же день, вечером
Лэнг был настолько поглощен своими мыслями, что не сразу заметил, как лифт остановился на его этаже. В той же задумчивости он сделал несколько шагов к своей двери, остановился, чтобы взять газету «Атланта джорнал конститьюшн», и застыл с ключом в руке.
«Пожар уничтожил район вблизи центра города», — сообщала броская шапка, помещенная посреди первой полосы. На фотографии, сделанной с воздуха, были видны густые клубы дыма, поднимавшиеся над кварталом, состоявшим из одноэтажных домов с плоскими крышами. В центре находилась — раньше находилась! — «Галерея Ансли».
Лэнг заставил себя войти в квартиру и рухнул в ближайшее кресло, совершенно не замечая Грампса, готового немедленно отправиться на прогулку.
«Пожар, вспыхнувший сегодня в начале второй половины дня, уничтожил целый квартал на Седьмой улице. По словам капитана Джеваля Аббара, старшего дознавателя пожарной службы Атланты, причиной пожара послужила неисправная газовая плита.
Три магазина — “Галерея Ансли”, “Дуайт интерьеры” и “Вечерние деликатесы” — уничтожены полностью. Другие предприятия в этом популярном торговом районе сильно пострадали.
Аббар сообщил также, что из присутствовавших в магазинах никто серьезно не пострадал, однако несколько человек, отравившихся продуктами горения, доставили в больницу “Грейди мемориал”. Он также сказал, сославшись на Мориса Визера, управляющего вегетарианским рестораном, что причиной пожара послужила газовая плита, взорвавшаяся при включении».
Лэнг не дочитал статью. Он выпустил газету из рук и уставился в стену. Рейлли не исключал возможности того, что взрыв плиты явился звеном цепочки невероятных случайных совпадений. Вполне возможно, что кто-то устроил диверсию в Париже, чуть не перерезал ему горло и обворовал его квартиру в фешенебельном небоскребе только для того, чтобы украсть картину и ее копию. А теперь уничтожена и галерея, где имелась фотография этого полотна.