Лэнг вышел на узкий балкон, уперся одной рукой в стену и вскарабкался на металлические перила фута в четыре высотой. Нижний балкон оказался точно таким же — очень узким. Бетонные полы разделяло не более двенадцати футов, но опасность промахнуться при прыжке была очень велика.
Из квартиры Джейкоба вновь донесся грохот в дверь, сопровождаемый громким повелительным окриком.
Джейкоб оглянулся на Лэнга и отозвался:
— Иду! Иду!
Соседний балкон находился слишком далеко для того, чтобы на него можно было просто перешагнуть. А вот перепрыгнуть… Впрочем, выбора у Лэнга все равно не было. Он отогнал желание закрыть глаза, пригнулся, напряг ноги и ринулся в пустоту.
Подошва ботинка скользнула по краю бетонной плиты, но Лэнг успел, падая, ухватиться за металлический поручень. От резкого рывка рука чуть не вывернулась из плечевого сустава. Второй рукой он бессильно скреб по цементу, стараясь при этом не думать о пропасти в двенадцать этажей глубиной.
Через открытую балконную дверь он слышал наверху голоса. Джейкоб говорил с негодованием. Лэнг скорее ощущал, нежели слышал шаги. Полиции потребуется немного времени, чтобы убедиться в том, что его нет в квартире Джейкоба, и перенести поиски куда-нибудь в другое место.
Например, наружу.
В конце концов Лэнг смог надежно уцепиться за перила. Он не делал резких движений, так как не был уверен, что хлипкая металлическая конструкция выдержит его сто девяносто фунтов. Но ему все же удалось нащупать левой рукой вторую стойку, и он начал медленно подтягиваться, прямо как на турнике.
Когда его макушка поднялась почти до уровня цементированного пола балкона, он услышал новый звук и повернул голову. На балконе Джейкоба, прямо на уровне его глаз, появилась пара мужских туфель с заметно стоптанными подметками и каблуками. Лэнг вновь выпрямил руки, его голова ушла под балкон. Что же до рук, то оставалось лишь надеяться, что полицейский не заметит их в сумерках. Пусть Рейлли беспомощно висел над пропастью в двенадцать этажей, но маловероятно было, что страж порядка станет заглядывать под соседний балкон, разве что подойдет к самому краю.
Поношенные туфли цвета жженого сахара повернулись, послышался голос:
— Тут его нет. Вы уверены, что это нужная квартира?
Ответа Лэнг не разобрал, но тон был утвердительный, это несомненно.
Он услышал, как задвинулась стеклянная дверь на балконе квартиры Джейкоба, и поглядел вверх, что было рискованно. Останься кто-нибудь на балконе, и белое пятно лица было бы трудно не заметить. Нет, никого. Рейлли снова подтянулся на одной руке, затем на другой, перевалился через перила и обрел под ногами твердую опору.
Окно изнутри закрывали плотно задернутые тяжелые занавески, и Лэнг не мог определить, горит ли внутри свет. Он приложил ухо к холодному стеклу. Никаких голосов, ни человеческих, ни электронных. Или жильцы относились к той незначительной части общества, которая не проявляет интереса к вечерним новостям по Би-би-си, или в квартире никого не было. Рейлли дернул за ручку. Заперто.
«Кому придет в голову запирать дверь балкона на двенадцатом этаже?» — спросил он себя, вынимая из бумажника кредитную карточку.
«Что значит — кому? Любому параноику», — ответил Лэнг сам себе, вставил карту в щель и отжал язычок замка.
Оставалось радоваться тому, что в Англии, в отличие от Америки, огнестрельное оружие держит дома не так уж много народу. Рейлли шагнул в полную темноту.
Ориентируясь по серебристой полоске света, пробивавшегося из-под двери, ведущей, как решил Лэнг, из квартиры в холл на этаже, он, вытянув перед собой руки, пробирался вперед. Низенький кофейный столик проскочил под рукой и так больно ударил Рейлли по голени, что ему пришлось прикусить губу, чтоб не выругаться.
Он уже подошел к двери в холл, когда полоску света под нею пересекла тень. Щелчок замка остановил его на месте. Так застывает олень, внезапно освещенный фарами автомобиля. Пытаясь сообразить, где же скрыться, Лэнг невольно вспомнил единственную такую встречу, случившуюся с ним. Это было на темной дороге в Шварцвальде, и пострадал тогда не неосторожный олень, а «Фольксваген».
Единственное, что смог придумать Лэнг, это шагнуть в сторону, туда, где открывшаяся дверь спрятала бы его. Затем вспыхнул свет, и он на мгновение ослеп. Когда же к нему вернулось зрение, Рейлли увидел женщину, державшую в руке пластмассовую сумку, похожую на плетеную корзину — с такими европейцы любят ходить за продуктами. Она повернлась, чтобы закрыть дверь, и посмотрела на него.
Никогда, если не считать комиксов, Лэнг не видел, чтобы у человека так широко раскрывались глаза. Потом хозяйка квартиры издала звук, больше похожий на писк, чем на крик, причем настолько сдавленный, что его полностью перекрыл хруст стекла — очевидно, банки, разбившейся в сумке, которую женщина уронила на пол.
Лэнг улыбнулся как можно обаятельнее и вышел в холл из-за двери, остававшейся открытой.
— Извините, ошибся квартирой. — Под ногой у него что-то хрустнуло, он чуть не поскользнулся. — Похоже, совсем свежее. Как-нибудь спрошу у вас адрес вашего зеленщика.
Судя по воплю, оглушившему Лэнга, когда он поспешно удалялся по холлу, голос к женщине вернулся быстро и полностью.
Рейлли решил не пользоваться лифтом. Неизвестно, сколько времени займет спуск, к тому же полиция вполне могла прийти на помощь несчастной перепуганной женщине без всякого промедления. Он понесся вниз по лестнице, в холле напустил на себя выражение мрачного достоинства, столь любимое англичанами, открыл дверь подъезда и вышел в по-лумрак раннего вечера.
Черт возьми, как полицейским удалось узнать, что он у Джейкоба? Лэнг спрашивал себя об этом, шагая к ближайшей станции метро. Он был твердо уверен, что по пути до Джейкоба за ним никто не следил. Но даже если и так, то где они сели ему на хвост? Если его опознали в Оксфорде, то почему не арестовали там? Неужели в полиции откуда-то знали, что Рейлли прибудет именно сюда, к Джейкобу?
Лэнга кинуло в дрожь вовсе не от вечерней прохлады, вернее, холода, а именно от этой мысли. Чтобы узнать, что его можно найти у Джейкоба, кто-то должен был просмотреть давным-давно закрытое служебное досье Рейлли, что при патологическом пристрастии управления к секретности было практически невероятно. Лондонская полиция не могла не знать об этом. Даже если предположить, что им как-то стало известно, какой была его прежняя профессия, они не стали бы пытаться вызнать такие подробности. Но Рейлли был почти уверен, что в газете, которую читал мужчина, сидевший на скамье в храме, он видел фотографию из тех самых бумаг, которые хранились в архиве. Как она могла попасть в газету? Ведь это означало, что положение даже хуже, чем казалось ему поначалу. Кто-то раскопал его досье, уже много лет как похороненное в бюрократическом склепе, и снабжал полицию информацией. Это «они». Эти субъекты хотели, чтобы его арестовали и заключили в тюрьму, где «они» смогут рас-правиться с ним, когда и как захотят.