— Привет, Хилья, — произнес мужской голос и тут же замолчал почти на полминуты. — Это Кейо Куркимяки… бывший Суурлуото… Как у тебя дела?
Теперь наступила моя очередь выдержать паузу.
— Я сто раз говорила, что не желаю иметь с тобой ничего общего! — произнесла я наконец.
— Хилья… Дай мне объяснить…
Но я нажала на отбой. Во рту пересохло, сердце стучало так, что, казалось, еще чуть-чуть, и выскочит. Действительно, пора менять все сим-карты! В течение многих лет Кейо Куркимяки не раз пытался поговорить со мной, но ни один из этих разговоров не продолжался больше минуты. После первой попытки он оставил меня в покое на два года, но потом каждые шесть месяцев предпринимал новую.
На свете было мало людей, к которым я относилась с нескрываемой неприязнью, и Кейо Куркимяки был одним из них. По большей части мне удавалось не вспоминать о его существовании, иногда я даже забывала его голос. И понятия не имела, как он выглядит: наверное, мерзко. Мысли о нем повергали меня в ужас, от которого я не могла избавиться даже под гипнозом в кабинете психотерапевта.
Я допила текилу, но так и не сомкнула глаз — лежала, глядя в темноту и прижимая к себе револьвер. Не знаю, на свободе ли сейчас Кейо Куркимяки. Вдруг президент принял прошение о помиловании и его выпустили, несмотря на пожизненный приговор? Дай бог, чтобы этого не случилось.
Ужасно, что Куркимяки узнал мое нынешнее имя — и как ему это удалось? А еще вокруг моего убежища бродил Давид Сталь, что тоже не прибавляло мне хорошего настроения. Даже тяжесть пистолета в руке не очень-то помогала почувствовать себя спокойно и уверенно. Скорее я была сейчас зверем, загнанным в ловушку. Наверное, то же ощущала мать Фриды, когда ее, маленькую самочку с детенышем, окружили здоровенные мужики, безжалостные убийцы. Почему Сталь не расстрелял меня прямо там, на дороге? Решил поиграть в кошки-мышки?
Было ясно, что мне не уснуть; я поднялась и села к окну, не зажигая света, стала глядеть на бесконечный унылый дождь. Там, снаружи, меня ждали охотники: Паскевич, Сталь, Лайтио и Кейо Куркимяки. Встав, я проверила, хорошо ли закрыты окна и дверь. Обычно я спала в комнатке на первом этаже, но сейчас решила подняться на второй, а на ступеньки бросила несколько старых скрипящих матрасов — если кто-то ступит на лестницу, я наверняка проснусь от скрежета пружин. Лишь приняв меры безопасности, я наконец немного расслабилась и забылась чутким сном.
Когда я проснулась, было уже за полдень, а на дворе все так же шел бесконечный моросящий дождь. Страшно хотелось есть, но мысль о яичнице ничуть не привлекала, поэтому я проглотила пару кусков хлеба, запила их водой и решила отправиться обедать в деревню. Добраться туда можно было разными путями. Я задумалась: не вдохновляла идея тащиться в объезд по дороге Ханкотие, но лесная тропа, где местами пришлось бы тащить велосипед на себе, нравилась не больше. И я решила поехать по берегу. Сосед рассказывал, что владелец прибрежного участка перекрыл прямую дорогу через свою территорию, но сейчас его не было, и я решила этим воспользоваться. На берегу остановилась полюбоваться стаей летящих журавлей. Вдруг от общей массы отделилось несколько птиц: пролетев пару десятков метров, они снова влились в стаю, будто исполнили некий ритуал.
В ресторане, который находился в избе посреди леса, царила атмосфера, достойная фильмов Аки Каурисмяки. [8] Внезапно захотелось, чтобы мои друзья из Нью-Йорка во главе с Майком Вирту оказались рядом со мной в этой сельской забегаловке, где зеленые стены украшены яркими картинами на охотничьи сюжеты. Я заказала бифштекс с картофельным пюре и легкое пиво. К горячему полагалась маринованная свекла и соленый огурец, нарезанный тонкими ломтиками. Да, я на самом деле была дома, в Финляндии.
Велосипедная прогулка и сытный обед вернули мне вкус к жизни. На обратной дороге я заметила вдоль тропы яркую россыпь лисичек. Убедившись, что складной нож лежит в кармане куртки, я решила пройтись вглубь леса, посмотреть, много ли грибов.
К счастью, я догадалась взять складное пластиковое ведро и обуть туристические ботинки вместо легких беговых кроссовок, которые в лесу после дождя мгновенно промокли бы насквозь.
Я набрала море лисичек и груздей и, воодушевившись, обошла скалу и отправилась в сторону берега. Грибы росли повсюду, я едва успевала наклоняться, замечая мокрые розовые шляпки во влажной от дождя траве. Благодаря дяде Яри я неплохо разбиралась в грибах и теперь с удовольствием переходила с место на место, наполняя пластиковое ведро душистыми лесными подарками. Скоро мне стало тяжело нести добычу, и я решила сделать из веток длинную ручку, чтобы перекинуть поклажу за спину. Срезала пару ивовых веток и, вспоминая, как дядя Яри учил меня плести корзины, села на пенек и принялась связывать прутья. К счастью, влажные ветки легко гнулись, и вскоре я справилась со своей задачей. Дядя когда-то делал из бересты необыкновенные туески, в которых родниковая вода имела совершенно другой вкус, не такой, как в простой чашке.
Лесная трава скрадывала шаги, шум ветра в кронах деревьев заглушал остальные звуки, и я не сразу заметила, как недалеко от меня на полянку вышел высокий мужчина, одетый в камуфляж. Его глаза скрывал козырек бейсболки, на шее висел полевой бинокль. Мне понадобилась всего пара секунд, чтобы узнать этого человека. Давид Сталь по-прежнему шел по моему следу.
Тяжесть кобуры под мышкой придала мне уверенности. Я не отличалась особыми успехами в стрельбе и до этого ни разу не стреляла в человека, но твердо знала, что оружие неотделимо от моей профессии и я должна уметь с ним обращаться. И хорошо помнила слова Майка Вирту: применять оружие следует только в целях самообороны. Похоже, сейчас именно тот случай. Было неясно, собирается ли Сталь напасть. Сохраняя внешнее спокойствие, я сидела на пеньке и неторопливо перебирала ивовые ветки; со стороны казалось, что я рассматриваю грибы в ведре, но тайком я наблюдала за его передвижениями. Мой вероятный противник был существенно крупнее меня, что давало ему явное преимущество. Когда уже стал слышен шум шагов поблизости, я подняла голову. Мы встретились взглядом, и я, притворяясь, будто не узнала его, изобразила простодушное удивление. Он приближался широкими шагами, и мне стоило труда не выхватить немедленно пистолет и не открыть стрельбу. От напряжения по спине и груди поползли струйки пота.
— Привет! — поздоровался Сталь, подойдя и внимательно глядя на меня. — Ну надо же, как забавно, мы с вами виделись вчера, вы подсказали мне дорогу. Но здесь такие красивые места, что я решил задержаться на пару дней.
Он говорил по-шведски с мягким славянским акцентом, почти незаметным, и я подумала, что он вполне может быть по происхождению финном или даже прибалтийским шведом. Речь лилась легко и, насколько я могла судить, без ошибок, будто шведский язык для него родной. Но как швед мог затесаться в банду Паскевича?
— И какие грибы здесь водятся? Белые есть?