Люси работала на Лукаса. Одно время Лукас был ее любовником. Лукас работал на Шеффилда. Все они знали Брайса — кукловода. До чего приятно и удобно! Отрывки и фрагменты информации вертелись в голове, как разноцветные стеклышки в калейдоскопе.
— Вы должны гордиться собой, сведя ценность человеческой жизни до понятия проступка и карманных расходов! — бросила Мэри.
Взгляд темных глаз Лукаса мгновенно остекленел. «Совсем как у акулы», — подумалось Мэри, так — между прочим.
— Это был несчастный случай, мисс Дженнингс.
— Да, я знакома с материалами дела, — резко заметила Мэри. — Никакого преступного умысла, никакой преднамеренности! Не будь он невиновным, он все равно бы им стал.
Мэри пристально посмотрела на Лукаса. Она ненавидела его, ненавидела таких, как он. Лукас был из той породы адвокатов, которые превратили систему правосудия в посмешище. Они играли в суде в хорошо отработанную игру под названием: «Давайте договоримся». Единственной важной для них вещью было добиться оправдательного приговора. Никакого закона. Никакой справедливости. Никаких невиновных или виноватых.
— Прошу прошения, но я сыта местными адвокатами по горло. — Мэри выразительно провела ребром ладони по шее.
Она швырнула пустой бокал в бассейн и, не обращая внимания на удивленные взгляды встречавшихся на ее пути гостей, резко зашагала к дому.
В поисках туалетной комнаты Мэри вошла в фойе с мозаичным полом в мексиканском стиле и повернула налево, в направлении просторного холла.
Распахнувшаяся дверь едва не двинула ее по носу, а на пороге возникла Ума Кимбол, хихикающая, с остекленевшим взглядом — сумасшедший эльф в платье-балахоне. Тыльной стороной ладони Ума вытерла пухлый ротик, размазав при этом губную помаду.
— Привет! — выпалила она, возбужденная, точно тамада на празднике весельчаков. — Ну и классная же вечеринка, а? Ты уже познакомилась с Фабианом? Господи, у него самые большие титьки, какие я когда-либо видела, и они вправду его! Ну не дикость?
— Это туалетная комната?
Ума захихикала, от чего у нее в ушах затряслись каскады бриллиантов.
— Лучше бы так. Я только что слопала целый фунт всяческих закусок. «Ешь до отвала» — вот мой девиз. — Ума едва не свалилась от смеха, но удержалась на ногах, ухватившись за плечо Мэри. От нее несло вермутом.
— Слушай, — спросила Мэри, — у тебя, случайно, не будет сигаретки?
— Господи, конечно же, нет! — Надутые губки Умы вытянулись в широкую печальную клоунскую улыбку. — Курение вредно для вашего здоровья. Но спроси у Брайса, он может достать все, что пожелаешь.
— Да уж, держу пари, что так.
— Нет, без дураков. У него такой кокаин, какого я никогда не пробовала. Хочешь немного? Пошли! — Схватив Мэри за руку, Ума потащила ее по коридору. Они свернули за угол и оказались у двустворчатых резных дверей. Ума сверкнула на Мэри хитрым взглядом заговорщицы: — Нужно знать секретный стук.
Она простучала по двери нечто смутно напоминавшее песенку «Дождь в Испании» и привалилась к притолоке в новом приступе безудержного смеха. Глядя на нее, Мэри подумала, что ее спутница явно превысила свою «норму» и теперь у нее наступило нечто вроде «короткого замыкания». Ума не стала дожидаться, пока кто-нибудь ответит на ее секретный код, а повернула ручку двери и, повиснув на ней, ввалилась в комнату:
— Не мытьем, так катаньем! Есть тут понюшка кокаина? Ума выпрямилась и, шатаясь, направилась к огромному бильярдному столу на ножках из красного дерева. Единственным источником света в комнате являлась свисавшая с потолка над столом медная лампа. Свет струился тремя идеально правильными конусами на длинное зеркало, положенное поверх стола, высвечивая ровный ряд из дюжины кокаиновых горок, ожидающих чьих-нибудь жаждущих носов.
Войдя в комнату и сделав три шага, Мэри замерла на месте, узнав человека, склонившегося над столом и втягивающего ноздрей дозу стоимостью более ста долларов. Сердце у нее бешено заколотилось.
Макдональд Таунсенд! Федеральный районный судья Соединенных Штатов Макдональд Таунсенд.
Он поднял глаза, и взгляды их столкнулись, как два стремительно несущихся навстречу друг другу поезда.
— Я зашла только в поисках сигареты, — пробормотала Мэри, отворачиваясь от пучка света над столом. Кто-то протянул ей французские сигареты «Голуаз». Вместо того чтобы взять одну, Мэри схватила всю пачку и, позабыв поблагодарить, выскочила за дверь в полумрак коридора.
Макдональд Таунсенд был одним из самых уважаемых людей в судейских кругах Северной Калифорнии. Молва уже прочила ему место в Верховном суде США. Таунсенд пользовался благосклонностью губернатора, имел богатую жену и, по-видимому, был охоч до «колумбийского снежка».
И одним длинным жарким летом Таунсенд был любовником Люси.
Вопросы множились и звучали все громче с каждым ударом пульса. Мэри поспешила вниз, ища выход и путаясь в бесконечном ряду холлов, в которых, как ей казалось, безнадежно заблудилась, но, в конце концов, наткнулась на дверь, ведущую во двор.
Господи, ну что за вечеринка! Адвокаты, рыскающие как акулы. Столпы общества, нюхающие кокаин. Мэри чувствовала себя Алисой, провалившейся в кроличью нору.
Зловещее ощущение всего происходящего росло и давило на психику.
Ей показалось, что кто-то глядит на нее из темноты, и она бросилась прочь от здания. Единственное, что ей сейчас хотелось, — поскорее выбраться из этого проклятого места. Страна чудес предложила Мэри слишком много открытий, чтобы можно было вынести их за один вечер.
Мэри поспешила к парковочной площадке, к своей «хонде», и не задумалась над тем, что взгляд, который она на себе почувствовала, был вполне реальным.
Судья Таунсенд мерил шагами скромные границы уютного логовища личных апартаментов Брайса. Судье было пятьдесят два года, и к нему благоволил сам Чарльтон Хестон. Многие поговаривали, что Таунсенд — человек с блестящим будущим. И вот теперь это будущее могло сгореть ясным пламенем. Нервы Таунсенда были натянуты туже рояльных струн.
— Черт возьми, Брайс, зачем ты пригласил ее сюда? Она может стать второй Люси… или еще похлеще! — Таунсенд остановился у окна, выходившего на долину, и минуту молча вглядывался в темноту, скривив тонкие губы. Рукой он держался за голову, словно его била лихорадка. — Господи, не могу поверить, что это происходит со мной!
Брайс, небрежно устроившись на краешке стола, наблюдал за Таунсендом. Выражение его лица оставалось спокойным и отсутствующе-удивленным, хотя в душе он презирал Таунсенда. Тот находился в постоянном плену у искушений: женщины, кокаин, деньги. Быть может, Брайс обожал бы Таунсенда, если бы тот предавался своим порокам радостно и легко. Но Макдональд Таунсенд был подобен канатоходцу, боящемуся высоты. Всякий раз, теряя равновесие, он кричал, потел и накладывал в штаны. Брайс презирал его за это и с удовольствием пинал, раскачивал канат.