— Мы не знаем, что могла ей рассказать Люси, — сказал Таунсенд. — Не знаем, какие вещественные доказательства она могла оставить!
— Мы обыскали дом, — спокойно заметил Брайс. — Видеопленки там не было. Люси вела с тобой игру: брала у тебя деньги и смеялась над тобой за твоей спиной.
— Вот сука! — Все тело Таунсенда сотрясала дрожь. Сжав кулаки, он уперся ими в бока. — Не надо было мне вообще ее трогать.
— Да уж, — мягко согласился Брайс. Во взгляде его блеклых глаз читалось презрение. — Да, друг мой, тебе не следовало трогать Люси. У тебя недостает выдержки, чтобы играть в игры, в которые она играла.
— Ты позаботишься об этой женщине — о Дженнингс?
— Я слежу за ней. Я позабочусь обо всем. Как всегда.
Брайс уставился на дверь, горя желанием вновь присоединиться к вечеринке. Таунсенд утомлял его. Брайсу не терпелось снова заняться Самантой.
Голос судьи остановил Брайса у порога:
— Брайс, ты знаешь, кто убил Люси?
Брайс бросил на него косой взгляд:
— Конечно! Шеффилд. Это был несчастный случай… А разве нет?
* * *
Накрывшись диванным покрывалом, Мэри сидела, свернувшись калачиком, в кресле на веранде. Глядя вниз, на серебрящийся в лунном свете ручей, она размышляла и одну за другой курила французские сигареты, не чувствуя их вкуса, — просто благодарная за никотин. Она бросит курить… но только не сегодня. Она начнет все заново… если прежняя жизнь вообще забудется и отпустит ее.
Боже, Таунсенд нюхает кокаин, Лукас представляет интересы человека, застрелившего Люси! И все они сползлись в змеиное логовище Брайса.
Змеи в Эдемском саду. От этого образа по спине Мэри пробежали мурашки.
Ей хотелось поделиться с кем-нибудь своими терзаниями, опереться на крепкое плечо. Она была так одинока… Мэри отрезала себя от семьи, от всех, кого прежде знала. При мысли, что никто из той, прошлой жизни не поймет ее и ничем не поможет, стало еще хуже.
Мэри подумала о людях, которых узнала здесь. Дрю выслушал бы ее, но что она могла ему сказать? В ее распоряжении были только какие-то отрывки информации, догадки да дурные предчувствия. Кроме того, существовала отвратительная вероятность, что Дрю сообщит ей веши, о которых она не хотела бы слышать. Мэри страшно хотелось пообщаться с кем-нибудь, обладающим чувством здравого смысла. Способным понять ее. На кого можно положиться.
На ум пришел Джей Ди Рафферти. Она этого не хотела, но он все равно явился, что было очень даже в его стиле. Мэри показалось забавным возникшее в ней желание обратиться именно к Джею Ди, и она безуспешно попыталась взглянуть на ситуацию с присущим чувством юмора. Рафферти не хочет, чтобы Мэри даже оставалась в штате. Он хочет ее только в постели.
* * *
Джей Ди стоял у ограды загона и любовался лошадьми в лунном свете. Они не обращали на него внимания, поскольку знали, что запас мятных хлебцев в его нагрудном кармане закончился. Только маленькая палевая кобылка время от времени поворачивала голову и с любопытством поглядывала на Рафферти, другие же лошади стояли, дремотно ослабив задние ноги и прижав уши. Для лошадей, занятых работой, день выдался длинным и тяжелым. И они не намерены были упускать возможность поспать, несмотря на его присутствие.
Он понимал их чувства. Рафферти и сам физически был разбит, тело болело, мускулы ныли при каждом движении. Голова гудела так, словно кто-то ударил по ней тяжелой свинцовой трубой.
Встреча с женой Уилла в компании Брайса до смерти напугала Джея Ди. До этого он мог сколько угодно обманывать себя, полагая, что может задирать нос перед Эваном Брайсом, играть в его игры и победить. Но на самом деле Брайс лишь забавлялся с Джеем Ди, дурачил его. Теперь же Брайс показал козырного туза, а на руках у Джея Ди остались одни битые карты.
Если Саманта разведется с Уиллом (а видит Бог, дело к тому и идет), то она может притянуть его к суду и потребовать свою долю в «Старз-энд-Барз». В случае победы Саманты Брайс, несомненно, окажется рядышком с ней — в полной готовности ударом ноги открыть двери ранчо. А как только Брайс шагнет на порог — все будет кончено. Закончится правление четырех поколений Рафферти на этой земле, и Джей Ди станет тем, кто это допустил. Ему придется нести крест вины и стыда. Кроме того, если у Джея Ди не будет «Старз-энд-Барз», у него вообще ничего не будет.
Джей Ди подумал о Мэри Ли и не смог подавить в душе коварное желание прижать ее к себе и просто держать. Глупо.
— Сегодня ты, возможно, обошелся с мальчиком слишком круто.
Джей Ди поднял голову и увидел Такера. Старик, не мигая, выдержал взгляд Джея Ди.
— Мне не хочется об этом говорить, — устало отрезал Рафферти. Он опустил голову и посмотрел на свои руки, свесившиеся с бруса ограды: руки рабочего человека — крепкие, грубые, мозолистые. — Я повис над пропастью, совсем как те придурочные альпинисты, что приезжают сюда на выходные.
— Ты не один висишь над пропастью, сынок. Мы рядом с тобой — я, Часки, Уилл.
— А что, если он просто уйдет, Так? — Джей Ди в первый раз позволил прозвучать глубоко таившемуся в душе страху за судьбу «Старз-энд-Барз». Угроза родному гнезду всегда сплачивала братьев. Что, если эта связь оборвется? Что почувствует Джей Ди? Облегчение?
— Он не уйдет, — возразил Такер с убежденностью, в которую сам не очень верил. — Не уйдет. Он — Рафферти. А тебе нужно хорошенько выспаться, сынок, — уже приказным тоном закончил разговор старик.
Он двинулся к дому своей покачивающейся походкой старого ковбоя. Джей Ди остался у загона, понимая, что рядом с лошадьми будет чувствовать себя гораздо умиротвореннее, чем в постели. В постели мысли поплывут в направлении Мэри Ли.
Рафферти повернулся в сторону владений Брайса, и ему показалось, что он улавливает звуки доносившейся с той стороны с ветром музыки. Сегодня Мэри Ли там, пьет шампанское Брайса, смеется его шуткам. Она никогда не станет для Джея Ди чем-то иным, как просто искушением. А в такие ночи, как эта, когда до зари еще далеко, искушению было чертовски трудно противостоять.
Уилл сидел на заднем крыльце маленького домика, в котором когда-то жил со своей женой, бывшей женой. Бывшей женой. Два слова эхом бились в мозгу Уилла. Взошла луна, осветив обнесенный забором двор. Мошенник неплохо потрудился над рытьем ям. Двор выглядел, как площадка кладоискателей. Щенок, положив большую голову на большие лохматьте лапы, лежал на ступеньке рядом с Уиллом и спал, повизгивая в своих щенячьих снах.
Дом за спиной Уилла был темен и пуст. Саманта от него отказалась. Уилл подумал, вернется ли она когда-нибудь сюда, вкусив однажды жизни на вершине Олимпа?
— А чего ей возвращаться, Вилли-парнишка? — приторно-сладким голосом обратился он к пустой бутылке из-под виски «Джек Дэниэлс», стоявшей между его башмаков. Уилл не был пьян. Похоже, что сегодня ночью ему не удастся напиться. Выпивка не погасила страх, а только замедлила бег времени — гнусный трюк. Мысли носились по замкнутому кругу, точно щенок, гоняющийся за собственным хвостом. Уиллу не нужна была жена. Женитьба — тупейшая вещь на свете. Уилл всегда так считал. Люди должны свободно вступать в отношения и порывать с ними, как то им диктуют симпатии и антипатии. Никаких пут, никто не виноват, никаких тяжелых чувств.