Элстром схватил его за шкирку, грубо встряхнул и поставил на ноги. Керни от греха подальше откатился в сторону и тоже поднялся, тыча окровавленным пальцем в Трейса.
— Ты что, спятил, мать твою!
У него была рассечена губа, из носа текла кровь. Левый глаз под упавшим на лоб клоком сальных темно-рыжих волос уже начал заплывать. Темно-коричневая рубашка в клетку выбилась из штанов, и на ней не хватало половины пуговиц. Под ней проглядывало голое тощее, худосочное Г тело. Грязный, растерзанный, хилый, Керни еще больше, чем обычно, походил на червяка.
Трейс выглядел не лучше. Его некогда белая футболка была вся заляпана капающей из носа кровью, на скуле темнела длинная косая ссадина. Костяшки пальцев были ободраны до крови. На левой штанине зияла прореха, в которую виднелось разбитое колено с прилипшими к ране крошками гравия. Ну и видок, наверное, у него сейчас — будто все дерьмо вытрясли. Лучше некуда. Идти играть в бейсбол в таком виде нельзя. И Эми показываться тоже нельзя. Проклятый Керни, от него одни неприятности, больше от этого недоумка ничего не дождешься. В каком же затмении надо было быть, чтобы искать дружбы с ним?
Элстром еще раз тряхнул его:
— Я спрашиваю, что тут происходит?
Противники обменялись взглядами. Керни харкнул и сплюнул два зуба. Трейс прижал к носу тыльную сторону кисти, пытаясь остановить кровь.
— Ничего, — пробормотал он и присел на корточки, .нашаривая очки. Перед глазами все расплывалось, но что-то блеснуло у его левой кроссовки. Вот они. Правое стекло разбилось. Трейс встал, нацепил очки, мысленно чертыхнувшись. С мамой случится удар, когда она это увидит. Проклятый Керни.
— Если вы, уроды, хотите вышибить друг другу последние мозги, делайте это за городом, — прорычал Элстром. Он стоял между ними, как рефери, положив правую руку на рукоять дубинки. — Мать вашу, у меня город полон туристов, и мне ни к чему, чтобы всякая шушера дралась на улицах. Надо бы скрутить вас обоих и погноить недельку в кутузке.
— Я ничего не делал! — завопил Керни, все еще тыча пальцем в Трейса. — Это все он начал. Убить меня хотел!
Трейс молчал. Что говорить, Керни родную мать продал бы, чтобы спасти свою тощую задницу от тюрьмы. Сволочь.
Элстром, сузив глаза, смотрел на младшего Стюарта. От этого парня одни проблемы, как и от его мамаши. Стерва. Вытянула из него то заявление для прессы, распалила, поманила — и в сторонку, как будто ничего ему не должна. Потом ее подружка застала его буквально без штанов. И без того все идет наперекосяк: дело ведет Янсен, чертова книжка так и не нашлась, изжога мучает, и опять-таки причина всех его бед — Элизабет Стюарт, да тут еще ее отродье… Бойд размахнулся и дал отродью такого тычка, что тот чуть не упал.
— Пошел, пошел отсюда. Убирайтесь оба. Еще раз поймаю на драке — жив не будешь. Тебя тоже касается, — буркнул он, глянув на Керни, и пошел к машине.
Керни поднял голову, шмыгнул разбитым носом, довольный, что опасность провести ночь в участке миновала.
— Ладно, уже иду, — осклабился он, хитро блеснув глазами. — Есть у меня еще одно выгодное дельце сегодня вечером.
Элстром сердито вытаращился на него, Керни хохотнул, развернулся и вразвалочку пошел прочь. К черту Трейса Стюарта. Сейчас у него на крючке рыбка пожирнее.
Луна висела высоко над каркасом «Тихой заводи». Керни сидел на прицепе вагончика, где находилась контора, и ковырял в носу. Он еще раз поздравил себя с удачным выбором места для встречи, оно же место преступления. Лучше не придумаешь, если надо напомнить кое-кому, какая глыба дерьма висит на ниточке над его головой.
Жутковатое местечко, подумал Керни, озираясь по сторонам; аж в дрожь кидает. В деревьях вокруг стройплощадки стонал ветер. Перед глазами возник старик Джарвис с перерезанным горлом. Керни и не знал, что тот помер, когда выглянул из своего укрытия у речки. Джа-рвис, как всегда, сидел за рулем своего паршивого «Линкольна», и рядом с ним еще какой-то тип. Но потом до него дошло, что Джарвис не шевелится, а тот, другой, что-то ищет в салоне.
Все-таки есть в жизни счастье. Как удачно, что он решил оставить машину в поле, у реки, и дойти до «Тихой заводи» пешком. Никто не увидит, никто за руку не схватит. Он хотел как-нибудь навредить Джарвису в отместку за то, что этот гад не взял его на работу, но, когда пришел, оказалось, что все уже сделано. Большего вреда человек человеку просто не может причинить. Керни не видел, как это произошло, но зато видел другое: кто это сделал.
На те денежки, что ему сейчас заплатят, он через связного в Остине купит большую партию товара и утроит свой капитал, торгуя «дурью» в Рочестере, где полно богатеньких деток, у которых предки работают в клинике Мэйо. Выгодное дельце, как ни крути. Керни быстренько прикинул, что при удачных раскладах еще до тридцати станет миллионером. Будет купаться в деньгах, менять девочек…
В лесу за его спиной треснула ветка. Озираясь, Керни вскочил на ноги, вынул палец из носа, схватился за торчащий за поясом пистолет. Из подлеска на опушку вышел опоссум, стрельнул похожими на его собственные черными глазками-бусинками и скрылся.
Мать твою, — облегченно вздохнул Керни, снимая руку с рукоятки пистолета, и повернулся обратно. Он еще успел увидеть занесенный над собой кистень, который через секунду раскроил ему череп.
Элизабет откинулась на спинку стула, отозвавшуюся жалобным скрипом, потерла ладонями лицо, расправляясь с остатками макияжа. Как хорошо, когда вокруг тихо.
Единственное, ради чего стоит засиживаться на работе допоздна. Ни тебе докучных телефонных звонков, ни людей врывающихся в кабинет, чтобы отменить свою рекламу и потребовать деньги назад, ни визга дрели и стука молотков под окнами. Сейчас, когда так тихо, можно притвориться, что в жизни все идет как надо. Если только не оглядываться на забитое фанерой окно и не замечать пустого места на столе, где раньше стоял компьютер.
Она не поужинала, и теперь желудок роптал. Она пропустила ежевечерний разговор с Аароном и чувствовала, что ей не хватает этого. У нее уже вошло в привычку рассказывать ему обо всем, что произошло за день. Не то чтобы он помогал советами, но он умел слушать, а его кроткое мужество давало Элизабет силы жить дальше.
Вот только сегодня утром он пришел к ней не в лучшем настроении. Видимо, характер у него портился оттого, что на стройплощадке «Тихой заводи» опять кипела работа. Элизабет ни о чем не спрашивала, только предложила Аарону кофе, но он ответил таким враждебным взглядом, что она сочла за благо не касаться мирских тем. Может, сектанты тоже иногда встают не с той ноги, как и все нормальные люди. И у глубоко религиозных людей случаются приступы хандры.
— Жжешь электричество?
Элизабет вздрогнула, вскинула голову, повернулась на голос. У двери, привалясь плечом к косяку, стоял Дэн.
— Что это? — спросила она, увидев у него в руках комнатный цветок. То была розовая фуксия, в точности такая же, как та, что погибла при разгроме редакции.