Но силы в ней иссякли. Все, с нее хватит. На этот раз она легла ничком на пол, прижимаясь головой к входной двери, готовая погрузиться в сон, готовая на что угодно, лишь бы не принимать эту действительность. Закрыла глаза. И вдруг будто невидимые руки взяли ее за плечи и подняли… До сего дня она не может объяснить, что же произошло, но внезапно оказалось, что она сидит. А потом — стоит. Пошатывается, но стоит. Она почувствовала, как в ней поднялась дикая решимость, нечто почти животное. Направилась в гостиную. С этого места ей были видны только ноги Вероники, наполовину скрытые столом. Она подошла ближе. Тело лежало на боку, лица за плечом не разглядеть. Софи подошла еще ближе, склонилась: вся блузка почернела от крови. В середине живота, там, куда вошел нож, открытая рана. В квартире тихо. Она дошла до спальни. Это усилие стоило ей всей энергии, которая еще оставалась, и она присела на край кровати. Одна из стен была полностью закрыта шкафами. Упираясь руками в колени, Софи с трудом поднялась и открыла первый попавшийся. Содержимого хватило бы, чтобы одеть целый сиротский приют. Все вещи приблизительно одного размера. Софи открыла другую дверцу, потом третью, наконец нашла чемодан, который и бросила распахнутым на кровать. Она брала платья, потому что не было времени выбирать, что подойдет к юбкам. Взяла три пары поношенных джинсов. Движение вернуло ее к жизни. Даже не раздумывая, она выбирала то, что ей было менее всего привычно. За следующей дверцей она обнаружила ящики с нижним бельем. Бросила пригоршню в чемодан. Что до обуви, она с первого взгляда увидела, что тут представлен полный выбор от самой унылой до самой уродливой. Взяла две пары туфель и пару кроссовок. Потом села на чемодан, чтобы закрыть его, дотащила до входной двери и поставила рядом со своей сумкой. В ванной она вымыла щеки, не глядя на свое отражение. В зеркале заметила правый манжет своей куртки, почерневший от крови, и тут же сдернула ее с себя, словно та была в огне. Вернувшись в спальню, снова открыла шкаф, постояла четыре секунды, прежде чем выбрать куртку, остановилась на однотонной синей. Задержалась, только чтобы переложить все, что было в карманах, и вот уже замерла у входной двери, прижавшись ухом к створке.
Она и сейчас видит себя. Вот она тихонько открывает дверь, одной рукой хватает чемодан, в другой держит сумку, не спеша спускается по лестнице с замирающим сердцем, без следа слез на лице, с трудом переводя дух. Господи, какой же тяжелый чемодан! Наверняка она просто устала. Еще несколько шагов, и вот она толкает дверь подъезда, выходящего на бульвар Дидро, и сразу же сворачивает налево, оставляя вокзал за спиной.
7
Она положила на бортик раковины паспорт, открытый на странице с фотографией, и посмотрела на себя в зеркало. Глаза перебегают туда и обратно. Взяла паспорт в руки и глянула на дату выдачи: 1993. Достаточно давно, может получиться. Вероника Фабр, родилась 11 февраля 1970-го. Разница небольшая. В Шевро. Она не имела ни малейшего представления, где этот Шевро находится. Может, в Центральной Франции? Ни сном ни духом. Надо будет выяснить.
Переводчица. Вероника говорила, что она переводила с русского и английского. Софи и иностранные языки… Немного английского, совсем чуть-чуть испанского, и все это теперь так далеко. Если ей придется доказывать свою профессиональную принадлежность, на этом все и кончится, но она не очень представляла, с какой стати такая катастрофа могла приключиться. Придумать какие-нибудь невероятные языки, вроде литовского? Или латышского?
На фотографии, кстати, совершенно безличной, обычная женщина — короткие волосы, заурядные черты. Софи посмотрела на себя в зеркало. Лоб у нее побольше, нос пошире, да и взгляд совсем другой… Но кое-что можно подправить. Она наклонилась, открыла пластиковый пакет и достала все, что купила в универмаге «Монопри» на бульваре: ножницы, набор косметики, темные очки и краску для волос. Последний взгляд в зеркало. И она принялась за работу.
8
Она попыталась прочесть свою судьбу. Поставив чемодан рядом, она разглядывала табло с расписанием поездов, вчитываясь в пункты назначения, время отправления и номера путей. Стоило ошибиться с пунктом назначения, и все могло пойти прахом. На первом перегоне следовало избегать высокоскоростных поездов, потому что там ты заперт на всю поездку. Подыскать достаточно многолюдный город, в котором можно без труда затеряться. Взять билет до конечной станции, но выйти раньше на случай, если служащий в кассе вспомнит, куда она брала билет. Она сгребла кучу буклетов и на круглом столике вокзального буфета разработала хитроумный маршрут, который должен был привести ее из Парижа в Гренобль. Путешествие будет долгим, хватит времени передохнуть.
У билетных автоматов настоящая давка. Она проходит вдоль стойки, за которой работают кассиры. На случай полагаться нельзя, выбирать надо самой. Никаких женщин — говорят, они более наблюдательны. Слишком молодой человек тоже не подходит — есть риск немного ему понравиться, и тогда он ее вспомнит. Она нашла свое счастье в самом конце стойки и встала в очередь. По принятым правилам, каждый направлялся к первому освободившемуся окошку. Придется что-нибудь придумать, чтобы попасть к намеченной цели.
Она сняла темные очки. Лучше было б сделать это раньше, чтобы не привлекать внимание. Теперь об этом постоянно придется помнить. Народу много, но ее очередь подошла чуть раньше, чем нужно, поэтому она отвернулась, сделав вид, что не заметила, как какая-то проныра пролезла вперед, и в результате оказалась именно у того окошка, которое наметила. У преступников тоже есть свой бог-покровитель. Она постаралась придать голосу твердость, притворилась, что роется в сумке, когда спрашивала билет до Гренобля на 18:30.
— Сейчас посмотрю, остались ли еще места, — ответил служащий и застучал по клавиатуре.
Об этом она не подумала. Теперь она не могла ни поменять пункт назначения, ни отказаться от билета — это осталось бы в памяти кассира, который в данный момент вглядывался в экран, дожидаясь ответа центральной службы. Она не знала, что делать, подумала, не повернуться ли и уйти — на другой вокзал, чтобы уехать в другое место.
— Сожалею, — ответил наконец кассир, впервые глянув на нее, — но на этот поезд мест нет.
Он набрал что-то на клавиатуре.
— Остались места на двадцать сорок пять…
— Нет, спасибо… — Она ответила слишком быстро. Попыталась улыбнуться: — Я подумаю…
Почувствовала, что все обернулось неправильно. Она сказала нечто, не заслуживающее доверия, не то, что сказала бы в подобном случае обычная пассажирка, но ничего другого ей просто не пришло в голову. Прочь отсюда, немедленно. Она взялась за сумку. Следующий пассажир уже стоял за ней и ждал, пока она освободит место, нельзя терять времени, она повернулась и ушла.
Теперь предстояло подыскать другое окошко, другое направление, а заодно и другую стратегию: спросить так, чтобы была возможность выбрать без колебаний. Несмотря на проведенный ею тщательный отбор, Софи леденила мысль, что кассир мог ее запомнить. В этот момент она заметила вывеску «Герц» [2] в вестибюле вокзала. На этот час ее собственное имя уже известно и объявлено в розыск, но не имя Вероники Фабр. Она могла расплатиться наличными или чеком. А машина означала мгновенную независимость, свободу передвижений, и эта мысль затмила все; она уже толкнула стеклянную дверь агентства.