К десяти вечера Софи выходила из дома. За ней заезжала машина, развозящая персонал, и по скользящему графику бригады перебирались из офиса страховой компании в офис компьютерщиков и так далее. «День» заканчивался ближе к шести утра. Перекусывали они в середине ночи прямо в машине, по дороге в очередной офис.
Первое октября стремительно приближалось. У нее оставалось всего два с половиной месяца, чтобы осуществить свой план, и уложиться в срок было жизненно важно. С начала месяца она назначила первые встречи. Зарегистрировалась она в одном-единственном агентстве. Потом будет видно, имеет ли смысл множить их число, но и одно агентство стоило недешево. Она выложила тысячу четыреста евро в кабинете управляющей, и этого должно было хватить только на первый этап поисков.
Личность Марианны Леблан была ей гарантирована «на разумный срок», другими словами, ненадолго. И Софи выбрала для себя единственное руководство к действию: она возьмет первого попавшегося. Но как бы тебя ни приперло, сколько ни дрожи с ног до головы, как ни худей на глазах, сколько месяцев ни спи по три часа в сутки, уже с первого свидания Софи поняла, что словосочетание «первый попавшийся» лишено всякого смысла. Она установила для себя список требований: мужчина без детей и с биографией прозрачной, как слеза, а к остальному она приспособится. Для агентства она делала вид, что не очень представляет, кто именно ей подойдет. Отделывалась дурацкими словами вроде «простой человек», «спокойная жизнь».
17
Рене Баорель, сорока четырех лет, человек простой и спокойный.
Местом встречи был выбран большой пивной ресторан. Она сразу его узнала: толстощекий фермер, провонявший потом. Он полностью соответствовал собственному голосу по телефону. Жизнелюб.
— Я из Ламбака, — заявил он, словно этим все было сказано.
Ей потребовалось двадцать минут, чтобы понять, что имелось в виду: он был виноградарем из захолустной дыры. Софи прикурила сигарету. Он уперся пальцем в пачку.
— Скажу вам сразу: со мной это придется бросить…
И широко улыбнулся, явно гордясь тем, как ему удалось продемонстрировать свою власть в деликатной, по его мнению, манере. Он был болтлив, как все одинокие люди. Софи и делать ничего не пришлось, она только слушала и разглядывала его. Мысли ее витали далеко. Больше всего ей хотелось сбежать. Она представила себе момент физического сближения с этим мужчиной, и ей немедленно понадобилась еще одна сигарета. А он все распинался о себе, о своем хозяйстве, на его безымянном пальце никогда не было кольца или же оно там было давным-давно. Может, виной жара в ресторане или нарастающий шум, исходящий от столов, где клиенты начали заказывать горячие блюда, но на нее накатила волна дурноты, медленно поднимающаяся откуда-то из живота.
— …Заметьте себе, нам выплачивают субсидии, и все же… А вы?
Вопрос застал ее врасплох.
— А что я?
— Ну, что вы об этом думаете? Вам это интересно?
— По правде говоря, не очень…
Софи так ответила, потому что, каков бы ни был вопрос, ответ был правильный. Рене протянул: «А-а-а…» Но этот человек просто ванька-встанька, свалить его невозможно. Хотелось бы знать, с чего такие люди в конце концов ложатся под собственный трактор. Его словарь был небогат, но некоторые выражения постоянно повторялись с пугающей настойчивостью. Софи попыталась разобраться в том, что слышала.
— Вы живете с матерью…
Рене ответил «да», словно считал, что тем самым успокоит ее. Маме восемьдесят четыре. И она все еще «держится бодрячком». Страшно подумать. Софи представила себя лежащей под тушей этого мужчины, а за дверью по коридору бродит призрак старухи, слышится шарканье ее тапочек, пахнет кухней… На краткое мгновение она увидела мать Венсана — прямо перед собой, спиной к лестнице; Софи кладет руки ей на плечи и толкает так сильно, что тело старухи словно взлетает, ноги даже не касаются верхних ступенек, будто ей в грудь ударила пуля…
— У вас уже много было свиданий, Рене? — спросила Софи, наклоняясь к нему.
— Это первое, — возгласил он, словно объявляя о победе.
— Ну что ж, торопиться вам некуда…
Выписку из свидетельства о рождении она вложила в прозрачную пластиковую папку. Софи преследовал страх потерять ее, как она теряла множество других почти настолько же важных вещей, страх лишиться ее. Каждый вечер перед уходом она брала папку и проговаривала вслух:
— Открываю шкаф… — Потом закрывала глаза, представляла себе жест, руку, шкаф и повторяла: — Я открыла шкаф… Открываю правый ящик, я открыла правый ящик…
И так по нескольку раз повторяла каждое движение, силясь сосредоточиться и связать воедино слово и жест. Едва вернувшись, даже не раздеваясь, она кидалась к шкафу проверить, на месте ли пластиковая папка. И до следующего ухода из дома прикрепляла ее магнитной нашлепкой к дверце холодильника.
Не случится ли так, что в один прекрасный день она убьет его, этого неизвестного мужа, которого пытается подыскать? Нет. Оказавшись наконец в надежном убежище, она снова нанесет визит очередному доктору Бреве. Обзаведется двумя, а если нужно, тремя блокнотами, снова начнет все записывать, и на этот раз ничто не сможет ее отвлечь. Как ребенок, она дает себе клятву: если ей удастся выпутаться, она никогда больше не поддастся своему безумию.
18
Пять свиданий спустя Софи не продвинулась ни на шаг. Теоретически ей должны были предлагать только тех кандидатов, которые соответствовали списку изложенных ею требований, но директриса «Одиссеи», как агентства по недвижимости, которые заставляют вас осматривать дома, не имеющие ничего общего с тем, что вы ищете, подсовывала абсолютно всех, кто был под рукой, поскольку мужчин ей вечно не хватало. В самом начале был старший сержант, полный идиот, потом депрессивный промышленный дизайнер, о котором она после трех часов невразумительной беседы узнала, что он разведен, имеет двоих детей, и бывшая жена отсудила алименты, равные трем четвертям его заработков свободного художника в вечном поиске работы.
Она вышла из кафе-кондитерской, совершенно измотанная после того, как два бесконечных часа выслушивала болтовню бывшего священника, на чьем безымянном пальце виднелся след от обручального кольца, снятого не более часа назад: тот решил внести немного приятного разнообразия в свою семейную жизнь, очевидно, слегка подувядшую. А еще был высокий тип, прямолинейный и самоуверенный, который предложил ей фиктивный брак за шесть тысяч евро.
Время теперь летело как пришпоренное. Сколько ни твердила себе Софи, что она не мужа себе ищет, а просто подбирает подходящего кандидата, суть дела не менялась: за него придется выйти замуж, спать с ним, жить с ним. Еще через несколько недель, еще через несколько дней у нее не будет выбора, придется соглашаться на любого.
Время уходило, вместе с ним уходили последние шансы, а она все никак не могла решиться.
19
Софи ехала в автобусе. Действовать быстро. Глаза ее смотрели в пустоту. Что надо сделать, чтобы действовать быстро? Она глянула на часы: времени оставалось, только чтобы вернуться домой и поспать два-три часа. Она совсем выдохлась. Засунула руки в карманы. Странно они дрожат — не постоянно, а приступами. Выглянула в окно. Мадагаскар. Она повернула голову, и перед ней промелькнула афиша, привлекшая ее внимание. Турагентство. Она не была уверена. Но все же встала, нажала на кнопку и стала ждать следующей остановки. Ей показалось, что автобус проехал несколько километров, прежде чем наконец остановился. Все той же походкой заводной игрушки она пошла обратно по бульвару. Оказалось, отъехали они совсем недалеко. На афише красовалась молодая негритянка с очаровательной наивной улыбкой и чем-то вроде тюрбана на голове — название таких штук любят использовать в кроссвордах. Позади нее расстилался пляж с рекламной открытки. Софи перешла дорогу и повернулась, чтобы увидеть афишу на расстоянии. Так легче думалось.