Доктор, пристально глядя Энджи в глаза, качалась вперед-назад, то наклоняясь к ней, то отдаляясь от нее. Энджи напряженно следила за ней, стараясь не отрывать взгляд от ее глаз, и вскоре у нее закружилась голова. Она тоже начала качаться в одном ритме с доктором.
Доктор говорила очень тихо, шепча какие-то приятные слова. Энджи пыталась не упустить ни единого слова, и от напряжения у нее звенело в ушах.
— Кто-то должен поговорить с остальными. Позволь мне помочь тебе, и тогда ты сможешь помочь Энджи. Я прошу тебя выйти. Нам нужно поговорить. Энджи может постоять рядом и подождать.
Энджи качалась вперед-назад; она не отрываясь смотрела на яркий голубой свет, который излучали глаза доктора, и уносилась все дальше и дальше. Она смотрела на эти два круга до тех пор, пока они не слились в одну точку. На темном небе светилась только одна эта точка, и Энджи продолжала вглядываться в эту крошечную искорку света. Под ней едва слышно заскрипело кресло-качалка, стоявшее на шатких досках старого крыльца. Крыльца? Да, там было крыльцо. Она не видела его, но знала, что сидит именно на дощатом крыльце. У нее возникло ощущение дежавю — ей казалось, что она уже когда-то была здесь. Очень и очень давно. За ее спиной находилась старая серая хижина с окнами, заплетенными паутиной, с торчавшими из стен ржавыми гвоздями. Она качалась, глядя прямо перед собой. Энджи не видела хижину, но знала, что она находится сзади. Она спиной ощущала старые, ветхие, расшатавшиеся доски невидимой хижины.
И вот крошечная голубая точка мигнула, и Энджи поняла, что кресло-качалка, стоявшее на крыльце, пустое. Кто-то качался в нем, так же как и она когда-то, однако сейчас оно было пустым и, качнувшись в последний раз, остановилось. Пояс цвета хаки (такой обычно носили девочки-скауты) висел на одной из его ручек. В ночной тьме Энджи не могла видеть его, но она знала, что он там, пояс цвета хаки, а на кресле лежит иголка с ниткой. Ее оставила та, которая ушла с крыльца. И где-то сзади, где было еще темнее, она различила силуэты других кресел, и в них тоже качались какие-то девочки. Какое, однако, многолюдное и тихое место это старое крыльцо!
В стене хижины была какая-то дыра. Нет, не дыра, а дверь. Кто-то стоял в дверном проеме, потом дверь за этим человеком захлопнулась, а она продолжала вслушиваться и всматриваться. Энджи почувствовала, как чья-то рука, дотянувшись до спинки стула, на котором она сидела, толкнула ее.
— Возвращайся! — услышала она чей-то громкий крик.
Энджи прошла на цыпочках вперед и упала в голубое мерцание; оно притягивало ее к себе с неимоверной силой. Вскоре все пространство вокруг нее засияло лазурным светом. Этот свет был таким ослепительно ярким, что ей пришлось прищуриться. Сначала перед ней возникло лицо доктора Грант, а за ним появился и ее кабинет. Поток света сузился, превратившись в два голубых глаза, которые смотрели на нее с добротой и состраданием.
Наконец Энджи смогла заговорить:
— Я что, потеряла сознание?
Доктор покачала головой.
— Нет. Ты довольно легко поддаешься гипнозу. Это очень поможет в нашей работе.
У Энджи кружилась голова.
— Что случилось? Что я сказала?
Доктор Грант наклонила голову и сразу стала похожа на птицу.
— Не ты, моя дорогая. Я снова разговаривала с Девочкой-скаутом. Энджи, я знаю, это прозвучит несколько странно, но она попросила меня не рассказывать тебе, о чем мы с ней беседовали. Она хочет сама все рассказать тебе, но ты не позволяешь ей сделать это. Очевидно, между вами такая толстая стена, которую она не может пробить. Я попросила, чтобы она все-таки постаралась найти способ сделать это. Она хочет первой рассказать тебе свою историю. До того, как это сделают остальные.
— О боже! — воскликнула Энджи. — Остальные? Все это весьма странно. Она сказала, сколько их?
— Она назвала несколько имен.
У Энджи заныло под ложечкой.
— Несколько — это сколько?
— Кроме себя самой она назвала еще троих.
— Четверо! О господи! У меня в голове полнейшая неразбериха, — сказала она, уронив голову на руки. Она почувствовала, как щиплет в глазах, и поняла, что сейчас расплачется. Однако слезы так и не появились. — Что мне делать? Как избавиться от всего этого?
Доктор Грант обняла ее за плечи, стараясь подбодрить.
— Внимательно во все всматривайся и вслушивайся, тебе обязательно подадут какой-нибудь знак. Будь открытой, готовой к общению. Пока ты больше ничего не можешь сделать. Нам необходимо продвинуться как можно дальше по этой дороге открытий. Только тогда мы сможем говорить о выздоровлении.
— А я смогу? Смогу выздороветь? — Энджи ухватилась за это слово, как за спасательный круг.
— Конечно сможешь, — ответила доктор. — У тебя будет несколько вариантов, но только они появятся немного позже. Сейчас же ты должна слушать свои внутренние голоса. Они, возможно, пытаются напрямую установить контакт с тобой, Анжела.
— Как сегодня все прошло? — спросила мама и, поправив одеяло, поцеловала Энджи на ночь. Этот ритуал у них появился недавно, хотя она, вероятно, была уже слишком взрослой для подобных нежностей. Однако, несмотря ни на что, ей это нравилось. Мама пригладила ей волосы. — Ну, как успехи?
Огромные. Маме хочется, чтобы она моментально выздоровела, а Энджи, между прочим, вот только сегодня узнала о том, что с ней происходят такие невероятные вещи, которые даже трудно себе представить. Она покачала головой.
— Кажется, что мы роем яму, и она с каждым разом становится все глубже и глубже, а я нахожусь на самом дне этой ямы, — сказала она, вскинув вверх руки (этаким театральным жестом отчаяния). — Эй, кто-нибудь, бросьте мне веревку! Прошу вас!
Может быть, кто-нибудь услышит и сжалится над ней.
Мама поцеловала ее в нос.
— Я схожу в хозяйственный магазин и куплю длинную-предлинную веревку, — пообещала она.
— Ха! Тогда не забудь прихватить еще и лестницу, — сказала Энджи.
Она перевернулась на бок и уставилась на просвет между оконными шторами, через который в комнату проникал лунный свет. Мама выключила ночник, стоящий на прикроватном столике, и на цыпочках вышла из комнаты.
Энджи проснулась очень рано. Во всем теле ощущалась какая-то свинцовая тяжесть, она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Она сидела в кресле-качалке, скрутившись калачиком. Горела настольная лампа, ее плечи были укутаны теплым пушистым одеялом. Может быть, она читала, сидя в кресле, и не заметила, как заснула? Постойте, она заснула, лежа в кровати и наблюдая за тем, как луна плывет по залитому серебристым светом небу. Это она хорошо помнила.
Ее дневник лежал под креслом. Очень странно. После возвращения она только раз открывала дневник — ведь все, что там написано, принадлежит ее прошлому. Однако металлический замок был сломан и все кому не лень могли его прочитать. Она наклонилась, чтобы поднять его, и тут же почувствовала, как сильная судорога свела шею.