Несмотря на бессонную ночь, Мелисса совсем не устала. Ей о многом следовало подумать. Но, к своему величайшему удивлению, она уснула, едва коснувшись головой подушки, и проспала до полудня.
Поспешно одевшись, девушка немедленно отправилась на поиски Йена Шестого. Оказалось, что он как раз обедает в столовой вместе с Джастином. Они о чем-то спорили, по крайней мере Джастин так повысил голос, что его было слышно из коридора.
Они сидели на противоположных концах стола. Стол был очень длинным, и, может, именно поэтому Джастин так кричал, хотя Мелисса сильно в этом сомневалась. При ее появлении оба замолчали и так сладко заулыбались, словно вовсе не они только сейчас обменивались злобными взглядами.
— Я очень рада, что твоя мать не видела всего этого, Джастин.
Джастин залился краской.
— Просто мы кое в чем не согласны.
— Я не об этом, а вот о чем, — пояснила она и, подняв очень изящную цветочную аранжировку, украшавшую центр стола, швырнула в голову Йена.
Тот с привычной ловкостью увернулся. Но к счастью, — по мнению Мелиссы это было счастьем, хотя Йен, возможно, считал иначе, — на столе было еще много всего, и поэтому за цветами последовала тарелка. Йену удалось и на этот раз избежать удара. Вскочив, он умоляюще поднял руки.
— Мелли, милая, я понимаю, из-за чего все это, но если дашь мне минутку объясниться…
— Две секунды, пока в тебя не полетел графин с водой, — предупредила она.
— Я хотел сказать тебе…
— Неужели? Ну, поскольку я этого так и не дождалась, доброе намерение не считается, верно?
— Так решил Йен Первый!
— По-твоему, я не поняла? С каких это пор ты свято следуешь его приказам?
— Когда они имеют смысл.
— Вот как? Оказывается, тут еще и смысл есть! — саркастически улыбнулась она, пронзив провинившегося негодующим взглядом. — Прекрасно! Горю желанием услышать, в чем дело.
— Этот человек способен на жесточайшее насилие, Мелли. Мы никоим образом не можем позволить ему ухаживать за тобой.
— Жесточайшее? Вот как? Интересно, сознаешь ли ты, что то же самое можно сказать о тебе и каждом из твоих братьев?!
Йен смущенно потупился:
— Не совсем. Мы никогда не безумствовали так, как он. И не сходили с ума.
— Вздор! — фыркнула Мелисса. — Он не более безумен, чем ты или я.
— Но он не может сдержать свои порывы.
— Я никогда не видела его в гневе. Зато не раз наблюдала, как Макферсоны проявляли свой знаменитый фамильный характер. Значит, и вас можно считать сумасшедшими?
— Ты не знаешь, что он наделал, — настаивал Йен.
— А вот тут ты ошибаешься, — отпарировала племянница. — Знаю, и, возможно, даже больше того, что известно тебе. Он все мне рассказал.
— Ни разу при этом не солгав?
— Неужели не понимаешь, Йен, что теперь это не важно? Он стал совсем другим.
— Этого никогда не узнаешь наверняка, Мелли. Кто знает, что может случиться? И вправе ли мы доверить ему тебя, сознавая, на что он способен?
— Значит, вы таким образом меня защищаете? Очень мило с вашей стороны. И я готова поблагодарить вас за благородные намерения. Но никогда не прощу за то, что не позаботились объяснить мне свою затею и дать шанс обнаружить, нуждаюсь я в вашей защите или нет. Понимаешь ли ты, что это такое, когда стремишься к встрече с кем-то столь безудержно, что не можешь думать ни о чем ином? Прислушиваться к шагам за дверью и чувствовать, как каждый раз в душе что-то умирает, когда оказывается, что они принадлежат совсем другому человеку? Ждать и ждать, не подозревая о том, что ждешь напрасно? Понимаешь?
— Говорил же тебе, поздно! — заметил Джастин тоном, в котором отчетливо слышались не только осуждение, но и злорадство. — Она уже влюблена.
Мелисса, только сейчас вспомнив о существовании молодого друга, резко развернулась и набросилась на него:
— А чем ты лучше их, Джастин Сент-Джеймс? Подумать только, человек, которого я считала своим братом! Пронюхать обо всем, что они наделали, и даже словом не обмолвиться! Я еще разделаюсь с тобой! Но сначала услышу от дядюшки, почему последней узнаю о том, что они сделали ради меня!
— Мы думали, что так лучше, — оправдывался Йен. — Приняли в расчет, что твоего па тут нет, и поэтому ты можешь наделать глупостей, а остановить тебя будет некому. Больше всего боялись, что ты с ним сбежишь. И не хотели, чтобы ты еще сильнее к нему привязалась! Раны скорее заживут, если вам придется расстаться. Лучше раньше, чем позже, верно ведь? Но ты, должно быть, виделась с ним, если разузнала обо всем? Когда? Как?!
— Пришлось тайком красться в ночи, как жалкой преступнице! — горячо воскликнула она. — Но был ли у меня другой выход, когда вы запретили нам встречаться?
— Ты виделась с ним с глазу на глаз? — ахнул побагровевший Йен, вообразив худшее.
Но Мелисса ответила презрительным взглядом.
— Да, и он вел себя как истинный джентльмен… по большей части.
— То есть как это, «по большей части»?
— Ну… не считая нескольких поцелуев… не я, разумеется, начала первая, хотя ужасно обожаю его поцелуи. И нечего указывать, дорогой дядюшка, что мне можно делать и чего нельзя. В конце концов, я собираюсь замуж за этого человека!
Йен сокрушенно покачал головой.
— У меня духу не хватит отказать тебе, девочка, — пробормотал он, дав ей минуту надежды, прежде чем добавить:
— Я немедленно иду за Йеном Первым.
— Можешь бежать за подкреплением, трус ты этакий, я все равно не передумаю, — бросила она. — И не воображай, что па с вами согласится! Он желает мне счастья… в отличие от остальных родственников.
— А я думаю, что он прежде всего думает о твоей безопасности.
Линкольн не тешил себя иллюзий, что дяди Мелиссы поймут свои ошибки и отрекутся от принятых решений. Они предостерегли его. Он не обратил внимания на предупреждение и честно признался в этом младшему Йену. Мелисса на прощание пообещала поговорить с ними, так что у них не осталось ни малейшего сомнения в том, что Линкольн ослушался приказа.
Теперь следует ждать отмщения, причем скорого. Но он ничего не страшился. И даже весь следующий день провел вне дома, не желая, чтобы дамы стали свидетельницами неприятной сцены. Иного он от Макферсонов не ждал, хорошо зная, на что способна эта милая компания.
Однако, уезжая, он сообщил, где можно его найти. Скрываться от них он не собирался и, как ни странно, с некоторым нетерпением ждал стычки. Победить всех он, разумеется, не сможет, уж очень их много. Но и им достанется на орехи!
Похоже, Линкольн большую часть жизни готовился к этой драке. Он был в прекрасной форме: недаром все эти годы учился у лучших боксеров королевства. Никогда больше он не попадет в смешное положение беспомощного, никуда не годного хлюпика, как тогда, в схватке с Макферсонами. Он постарался, чтобы этого больше не случилось, хотя, честно говоря, не ожидал, что когда-нибудь с ними встретится.