На улице залаяла собака, и было слышно, как автомобиль подъехал к дому. Ханна проглотила остатки слез, но Лили продолжала плакать, не делая и попытки остановиться. Ожидание, плотное, как дым, повисло в воздухе. Это Джош распахнет сейчас кухонную дверь? Или Митч Холт появится с новостями, о которых невыносимо думать?
— Почему Гизмо не на заднем дворе, где ему следует быть?
Пол вошел в кухню, раздраженный, с хмурым взглядом, презрительно кривя рот. Не взглянув на Ханну, он продолжил вечерний ритуал, как будто ничего не произошло. Он прошел в свой небольшой кабинет, расположенный в отдалении от кухни, положить портфель на стол и повесить пальто. Ханна наблюдала, как он исчез в комнате, которая была его святилищем и которая всегда содержалась в идеальном порядке. Ярость закипела в ней. Он заботился больше о том, как повесить пальто точно на свое место — в ряд с другой одеждой, которая располагалась слева направо от самой легкой до самой тяжелой, — чем заботился о своем сыне.
— Где Джош? — недовольно буркнул Пол, вновь заходя в кухню и на ходу ослабляя узел полосатого галстука. — Это он отвечает за собаку. Он может, черт возьми, выйти и убрать ее?
— Джоша нет, — ответила Ханна резко. — И если бы ты потрудился ответить на мои телефонные звонки, ты бы знал это несколько часов назад.
При звуке ее голоса он настороженно поднял глаза, свои карие глаза под линией густых бровей.
— Что?
— Где, черт возьми, ты был? — Она прервала его, бессознательно прижав Лили еще сильнее. Малышка с визгом сжала кулак и ударила ее по плечу. — Я чуть с ума не сошла, пытаясь до тебя дозвониться!
— О, Господи, я работал! — ответил он, оглядываясь по сторонам в попытке понять смысл происходящего. — У меня было чертовски много более важных дел, чем отвечать на этот проклятый телефон.
— Неужели? Твой сын пропал! А у тебя клиент важнее, чем Джош?
— Что ты имеешь в виду — как это пропал?
Натали встала между ними и попыталась освободить Лили. Ребенок с радостью потянулся к ее рукам.
— Давайте я уложу ее спать, пока вы с Полом присядете и обсудите все спокойно и разумно. — Тон ее голоса не допускал возражений. Она в упор посмотрела в глаза Ханны.
— Пропал? — повторил Пол, сжимая руками пояс на модных коричневых брюках. — Что, черт возьми, здесь происходит?
Натали взглянула на него.
— Сядьте, Пол, — приказала она, махнув рукой в сторону кухонного стола. Его глаза расширились, взгляд посуровел, и он подчинился. Натали вновь повернулась к Ханне, ее жесткий взгляд смягчился. — Вы тоже сядьте. Расскажите с самого начала. Я сейчас вернусь.
Воркуя с Лили, она направилась по роскошному ковру гостиной к короткой лестнице, ведущей в спальни. Ханна смотрела ей вслед. Чувство вины нарастало. Лили уткнула свою зареванную мордашку в плечо Натали и продолжала хныкать:
— Нет, нет, мама… — Ее большие глаза обвиняли, когда она посмотрела на Ханну.
Боже, что я за мать! Мурашки, пробежавшие по коже, превратили ее в наждачную бумагу. Ханна зажала рот рукой, опасаясь сказать что-нибудь лишнее, о чем потом придется сожалеть.
— Ханна, что происходит? Ты выглядишь ужасно!
Она повернулась к мужу, с горечью задаваясь вопросом, почему именно в стрессовых ситуациях открывается истинный характер внешности человека. Пол только что провел более чем двенадцать часов в аудиторской фирме, которой он управлял совместно со своим старым другом по колледжу Стивом Кристиансоном. Он выглядел усталым. Морщинки, которые развернулись веером из уголков его глаз и заключили как в скобки его рот, стали немного глубже, чем обычно, но ничто из этого нисколько не умалило его привлекательности. Только на пару-тройку сантиметров выше, чем она, Пол был аккуратным, спортивным, с худым лицом и сильным подбородком. Его рубашка в полоску потеряла свежесть, но в галстуке, висящем теперь свободно на шее, он выглядел сексуально, а вовсе не помято. Она мельком взглянула на себя, когда опустилась на стул, и почувствовала себя чем-то, только что вынутым с самого дна корзины для белья.
— У нас была неотложная ситуация в больнице, — начала она тихо, глядя на мужа, — я опоздала забрать Джоша. Я приказала Кэрол позвонить на каток, чтобы оставить сообщение, но когда я добралась туда, он уже ушел. Я искала везде, но не смогла найти его. Полиция сейчас прочесывает там все.
Лицо Пола застыло. Он сидел, расправив плечи.
— Ты забыла нашего сына? — произнес он голосом острым, как лезвие.
— Нет…
— Господи Иисусе! — взмолился он, вскочив на ноги. — Эта проклятая работа важнее для тебя…
— Я — врач! А женщина умирала!
— А теперь какой-то сумасшедший убежал с нашим сыном?!
— Ты не знаешь этого! — завопила Ханна. В этот момент она просто ненавидела мужа за то, что он высказал вслух все ее страхи.
— Тогда где же он? — сорвался на крик Пол. Он уперся локтями в столешницу и подпер кулаками лицо.
— Я не знаю!
— Прекратите! — рявкнула Натали, ворвавшись на кухню. — Прекратите, вы оба! — Она бросила на них свирепый негодующий взгляд, который запугал не одного копа в полиции Оленьего Озера. — У вас наверху маленькая девочка, которая не может заснуть и плачет, потому что ее родители бранятся. Сейчас совсем не время для вас обоих начинать перестрелку.
Пол впился в нее взглядом, но промолчал. Ханна начала говорить, но круто развернулась спиной к ним, когда неожиданно зазвенел дверной звонок. Она стрелой пролетела через кухню, ворвалась в холл и бросилась к двери; ее сердце бешено колотилось в груди.
Митч Холт стоял на ступеньке у входа. Серьезное лицо, глаза как наполненные болью глубокие колодцы.
— Не-ет, — прошептала она. — Не-ет!
Митч вошел вовнутрь и взял ее за руку.
— Милая, мы сделаем все, что от нас зависит, чтобы найти его.
— Нет, — она шепнула снова, покачиваясь из стороны в сторону, не в силах остановиться, как при головокружении. — Нет. Не говори мне. Пожалуйста, не говори мне.
Никакое обучение не может подготовить полицейского к такому испытанию, подумал Митч. Не существует такого протокола, по которому можно разрушить жизнь родителя. Все извинения прозвучат банально, никаких слов не будет достаточно. Ничто не могло бы остановить боль. Ничто. Он не мог быть просто бесчувственным полицейским в таких делах, даже если это уменьшило бы его собственную боль. Прежде всего он был отцом, затем — другом, и уже только потом — полицейским. Но… Позади Ханны он увидел Пола и Натали. Они стояли в холле с мрачными, напряженными лицами, ожидающие его приговора.
— Нет, — шептала Ханна, ее губы едва шевелились, в глазах, полных слез, уже поселилось отчаяние. — Пожалуйста, Митч.
— Джоша похитили, — сказал он. Его голос прогудел низко и хрипло. Ханна согнулась, как сломанная кукла. Митч подхватил ее и крепко обнял. — Мне очень жаль, милая, — пробормотал он, — мне жаль.