А сам пялится в своём альбоме на один и тот же кельтский узор, который он и с закрытыми глазами набьёт. Ну, я и выдала, сама себе удивляясь:
— Я не утешать тебя пришла. Хочешь, займёмся сексом прямо здесь. Давай, Дэн. Я не шучу.
Я и впрямь не шутила. Ресницами похлопала, как глупая кукла, и даже влажным языком по губам провела для убедительности. Дала этакую взрослую циничную, сексуальную суку. А что? Егор меня предал, пропал из моих снов. А Дэна мне было действительно жаль. Да и конец света, опять же, на носу. Я решительно пыталась поменять свою жизнь. Это мне сейчас так легко анализировать и разбираться в себе. А тогда я сама обалдела от того, что сказала. Смотрела на себя со стороны и не понимала, откуда что взялось. Это не я соблазняла Дэна, а какая-то неизвестная мне тварь. Какое-то секундное помутнение сознания, помешательство от жары. Я шла к Дэну, чтобы просто с ним поговорить, поддержать друга. Поддержала. Только Дэн не поддержал моего порыва. Совсем не поддержал. Бросился ко мне, снял со стула за шиворот, как грязную футболку, дал по заднице и вытолкал за дверь. Так быстро, что я и рта не успела открыть. Просто какой-то ураган по имени Дэн. Хороший он всё-таки парень! А я — дура!
Внезапную попытку расстаться с девичеством пришлось признать крайне неудачной. Зато теперь Дэну не нужно прятать от меня глаза. Мы квиты. Вообще, самоирония — великая вещь, только она одна иногда и спасает. Самоирония самоиронией, а из салона нужно срочно увольняться. Стыдоба-то какая! Весь мой образ на глазах рушится. Дэн, конечно, никому не скажет, но Мурзила и Тарас не дураки, и так всё поймут. А не поймут, так по нашим унылым физиям свои предположения построят. Оно мне надо? Жалко, конечно, терять друзей и работу разом и всё из-за какой-то глупости. Пойду в секонд работать рядом с домом. Там классный секонд ребята знакомые открыли. Одежда из Европы для любителей экстремальных видов спорта и альтернативщиков. Нет, туда нельзя — там приятель Дэна работает. Вот засада! Какое счастье, что Дэн не воспользовался моим выгодным предложением. Сейчас мой позор сжигал бы меня изнутри в сто раз сильнее.
Главное, чтобы ревнивая Ритка ничего не узнала. А то ещё придёт в салон покушаться на жизнь Дэна. У нас дома полным-полно всяких острых предметов. Меня-то она не тронет. Наверное. Хотя чёрт её знает. Возможности проверить мне пока не представилось. И жара, опять же, очень отрицательно на всех влияет. Такие агрессия и неадекват из людей прут — мама не горюй. Я и так бедную Ритку недавно совершенно напрасно обидела. Можно сказать, ранила в самое сердце. Она меня ночью целует, целует, а потом возьми и спроси ни с того ни с сего:
— А вот если бы сейчас ЕТ появился, ну воскрес, или как-то ещё материализовался, ты бы меня бросила?
— Конечно, бросила бы, — говорю, не раздумывая. — И себя бы бросила. А чего ты чушь всякую спрашиваешь? Поругаться хочешь?
Я, конечно, догадываюсь, почему ей такие странные мысли в голову лезут. Из-за Игги. Он же копия ЕТ, хотя и некачественная. Китайская подделка. А может, Ритку мучают мысли, что и она бы меня ради ЕТ бросила. Чужая душа — потёмки, в своей-то не разобраться никак. Игги меня нестерпимо раздражает. Всё время трётся рядом, и не прогнать паразита, потому что есть в его присутствии какая-то магия, какая-то предопределённость, томительная фатальность, мучительная загадка. Пробовала с ним пару раз поговорить по душам про Милку, всё-таки она мне не чужая, но это совершенно невозможно, впечатление такое, что разговариваешь не с человеком, а с каким-то насекомым. Глаза не мигают, улыбка с лица не сходит, со всем соглашается, вежливый, даже подобострастный слегка, как будто тонко стебётся над тобой, так тонко, что не поймать, а о чём думает на самом деле, что замышляет — фиг поймёшь. Ещё дуре Милке всё время приходится подыгрывать, что она Кити. Не представляю, как Ритка держится. Ну и я — циничная, эгоистичная, истеричная дура. Не позавидуешь Рите.
До конца рабочего дня я не досидела. Всё равно за весь день всего два клиента пришло. Курсант МЧС к Мурзиле зашёл дыры от тоннелей зашить, а то, говорит, лейтенант совсем загнобил. Потом пришёл какой-то левый мазафакер весь в партаках. Я, говорит, хочу себе брови наколоть, у меня и рисунок есть. И показывает Тарасу узор, состоящий из треугольничков и кружочков. Тарас говорит ему:
— Ты что, совсем с головой не дружишь? Ты где дальше жить собираешься? В подвале?
А модный гопник надулся и говорит:
— А тебе-то что? Ты мне не папа. Я деньги плачу. Я один хрен себе такие брови сделаю. Не у вас, так в другом салоне. Будешь делать?
Тарас перед такой неопровержимой логикой сдался и сделал ему брови.
А я сделала ноги. Всё равно после трёх ни одного звонка в «БодМод» не поступило. Сбежала домой, пока Милка с Игги не нарисовались. Крайне не хотелось их удовлетворенные плутовские лица сегодня наблюдать. Пришла домой, там пусто и тихо. Ритки нет, она на «Ленфильме» гримёром по вызову подрабатывает. Я поревела, поела и завалилась перед телеящиком, чтобы хоть немного отвлечься от самоедства. В Интернете торчать не хотелось. По всем каналам, однако, такая галиматья идёт, что веселее не становится.
Сначала я решила, что смотрю очередной ужастик, новомодный фильм-катастрофу, снятый в псевдодокументальной манере дрожащей камерой. Такой закос под выпуск новостей с места страшных событий: крики, мельтешня, полицейские сирены, декорация коллапса на крупной транспортной артерии современного мегаполиса с участием неимоверно большой зелёной козявки. Даже вникать в эту хрень не стала. Переключила канал, там то же самое показывают, только в других декорациях и значок CNN прибавился. Пришлось вникнуть. По всем каналам, даже музыкальным, шли экстренные включения новостей из разных столиц. По улицам Нью-Йорка ползли инфернальные чудовища, и по улицам Пекина ползли чудовища, они ползли по улицам Москвы, Лондона, Дели, Мельбурна, Каира, Токио, Рио-де-Жанейро и Иерусалима. Самое настоящее нашествие гигантских гусениц на человеческие поселения. Проповедники, появляющиеся на телеэкране в коротких перерывах между репортажами, трясли Библиями, брызгали праведной слюной и кричали о начале апокалипсиса, призывая нас всех, грешников, покаяться как можно скорее. Учёные напоминали о недавно исчезнувших бабочках-гигантах и просили не уничтожать пришельцев, наверняка являющихся их отпрысками, до их полного изучения. Политики обещали взять ситуацию под контроль и просили своих граждан соблюдать спокойствие перед новой напастью. Огромные упругие, мясистые тела ослепительно-ярких цветов, с множеством противных ножек (в данном случае — ножищ), скребущих по асфальту кривыми когтями, уверенно направлялись с окраин к центрам городов, к их центральным площадям, словно намереваясь сожрать самые сердца мегаполисов. Гусеницы ни на кого не нападали, просто ползли, сдержанно и дружелюбно — давали возможность встречным машинам развернуться, а прохожим спокойно уйти. Но из-за пробок машины разъехаться не могли, и гигантские насекомые сметали их мощными телами к обочине либо грациозно обтекали крупные скопления машин, протягивая за собой густую зелёную дорожку вонючей слизи. На людей и их действия насекомусы не обращали никакого внимания, следуя своим маршрутом к известной только им цели. На улицах царили страх, паника и ажиотаж, подогреваемые истерикой по телику и в Интернете. Люди, находящиеся в центре событий, не могли выбраться оттуда и улизнуть к станциям метро, потому что навстречу им валил плотный поток зевак со всех районов, бросивших свои дела и желающих поглазеть на гусениц воочию. Во всём цивилизованном мире страх боролся с любопытством и жаждой зрелищ, и последние борьбу явно выигрывали. Отличные новости. Забавное зрелище. Я полюбовалась ещё немного на свою любимую Оксфорд-стрит, по которой к Трафальгар-сквер уверенно продвигались многотонные разноцветные крокозябры, выгибая мощнейшие спины и смешно, если бы это не было так страшно, семеня толстыми лапами. Оператор дал крупный план рогатой головы одной из гусениц. Завораживающее в своей отвратительности зрелище. Облепленная массивными волосатыми бородавками и разноцветными колючками, круглая, чуть сплющенная по бокам, голова гусеницы пугала и притягивала одновременно: гипнотические глазки, а их было не меньше пяти штук с каждого бока, зловеще поблёскивали, страшная пасть беспрестанно лязгала челюстями, похожими на ковши экскаватора с развёрнутыми в разные стороны зубьями. Из пасти гусеницы тянулась какая-то клейкая зелёная субстанция. Комментатор заохал, а мне показалось, что неприятные пронзительные глаза гусеницы заглянули прямо в мою комнату.