Сейчас была зима, а значит, работы хватало. Сыч остановил «Ниву» у чулочной фабрики. Как можно было десять лет ездить мимо этого Клондайка и не замечать его? Да вот так. Было чем заняться и без заброшенной фабрики. Сейчас с поджогами пришлось завязать. Они в этом году и так уже четыре дачи сожгли. И, чтобы не прикрыть эту лавочку окончательно, надо было искать новые «месторождения». Чулочную фабрику закрыли еще черт знает когда, но Сыч был почему-то уверен, что ее усиленно охраняют от него и подобных ему. Хотя подобных себе Гришка отвадил от Подлесного еще в двухтысячном. И вот только теперь он узнаёт, что на подведомственном ему участке располагается никем не охраняемый кладезь металла – и еще хрен знает чего.
Гришка всегда осматривал место перед основным марш-броском. Осматривал, прикидывал, сколько осядет в карман, сколько дать ментам, сколько работягам. Если у милиции был постоянный тариф, то зарплата тружеников была плавающей. Причем в последний год она часто падала. А если где-то падает, значит, где-то возрастает. И работяги, и Сыч знали, где. Но первые не возмущались, а второму это было на руку (что тут возмущаться?). То есть, пока его верная свита молчала, такой расклад устраивал всех.
Сыч направился к небольшому домику, бывшему когда-то проходной. Дверь была заколочена. Он потоптался на месте, развернулся и за деревьями, припорошенными снегом, увидел почерневшее от пожара двухэтажное здание. Это явно не его рук дело. Черт возьми, а о нем-то он и забыл! ДК чулочной фабрики летом был скрыт листвой, а зимой сливался с черно-белыми окрестностями. Это здание просматривалось только с главной дороги, по которой Сыч не ездил уже лет пять. Не было резона. Дома вдоль главной дороги не подожжешь, да и брать там, по сути, было нечего. Там стояли в основном двухэтажные бараки. Даже если у кого там и было железо, то они давно уже сменяли его на бутылку или еду. С этими бараками Гришке повезло однажды лет шесть назад. Три самых крайних переселили в Донской, а здания – под слом. Вот тогда Сыч и прихватил оттуда лома тысяч на сорок. Теперь было ясно одно – здесь кто-то промышлял до него.
Григорий перешел через дорогу, вспомнил о фонарике и вернулся к машине. Порылся в бардачке, но ничего, кроме зажигалки Zippo, не нашел. Положил ее в карман, осмотрел заднее кресло и вылез из машины. Фонарика не было – наверное, выложил дома. Черт с ним! Сыч и в кромешной темноте разглядит то, за что может выручить хоть пару рублей. Но Гриша чувствовал – там будет лома больше, чем на пару рублей. Он залез в багажник и вытащил оттуда ящик с инструментом. Так, на всякий случай.
Сыч подошел к обгоревшей двери. Он знал, где и кого искать, если в этом гребаном ДК ни черта не найдет.
Но он нашел. Первый этаж выгорел частично. Уцелела единственная дверь. Она выглядела как новая, будто не было вокруг температуры под пятьсот градусов. Дверь с огромными петлями была заперта на замок. Гриша, не глядя, нащупал монтировку, вставил между дужкой замка и дверью и дернул изо всех сил. Замок упал к ногам. Сыч отбросил монтировку и толкнул дверь. У правой стены, покрытой какими-то царапинами, стояло кресло. Странное такое, на первый взгляд сделанное из деталей от разных кресел и стульев. Уродливая конструкция мебели не отталкивала, а, наоборот, притягивала. Гришке вдруг захотелось сесть в него и не вставать.
Сыч подошел к стулу и провел рукой по подлокотнику, по спинке, сиденью. Кресло излучало тепло, будто на нем кто-то долго сидел
поджаривался
и только что встал. Гриша даже оглянулся, но в комнате, кроме него и зловещего кресла (он почему-то считал, что этот предмет мебели одушевленный), никого не было. Сыч развернулся и сел. Легкая дрожь пробежала по всему телу. Гришка расслабился, положил руки на подлокотники, откинулся на спинку и закрыл глаза. Несмотря на это, Сыч видел комнату почти как при дневном свете. Он открыл глаза. Кромешная тьма окутала его и кресло. Сыч снова закрыл глаза, и комната засияла. Трещины и царапины на стенах начали светиться. Гриша не мог оторвать глаз (черт возьми, закрытых глаз!) от этого видения. Ему почему-то казалось, что это делает кресло. Он встал и открыл глаза одновременно.
– Так уж и быть, дружок, я беру тебя, – произнес Гриша и только теперь заметил провода, уходящие в стену.
Вот в чем секрет. Может, это какое-нибудь 4D-кресло? Гришка подошел к стене, ощупал ее. Дверь была подперта каким-то ящиком. Он с силой оттолкнул его и открыл дверь. То, что предстало его взору, едва не разочаровало. Сплетение проводов, покореженный металл – все это не подлежало восстановлению и не могло работать прямо сейчас. А ведь кресло работало!
Сыч перевел взгляд вправо и облегченно вздохнул. Он, не будучи электриком, понял, что это чудо-кресло работает от генератора, и, судя по запаху, бензинового. Все! Он решил. Кресло и генератор берет себе, даже если придется отдать всю выручку с цветмета, который словно паутина свисал повсюду в этой комнате.
– Эй, Сыч! – окликнул его Тимофей Грошев.
– Тима, иди ко мне, – позвал Гришка.
Тимофей вошел, скинул с плеча лом и присвистнул. Гриша проследил за его взглядом. Грош смотрел на электрический стул.
– Так, вот эту хрень, – Сыч показал на стул, – и генератор – в «Газель». Ко мне закинете.
– Решил встряхнуться? – хохотнул Тима.
– Да, Гросык, нам вшем нужна небольсая вштряшка…