— Что ж, теперь, когда престарелый, но благородный герцог высказался, есть ли еще желающие? Может быть, кто-то еще полагает, что Верховный король Светлого Арда забыл о нуждах своих подданных? — Элиас играл со своим кубком, катая его вдоль полукруглых рубцов на дубовой поверхности стола. Гутвульф, сидевший по правую руку короля, самодовольно улыбнулся.
Изгримнур со страдальческим лицом начал было снова подниматься, но Эолер из Над Муллаха успокаивающе положил руку на локоть старика.
— Сир, — сказал Эолер, — ни Изгримнур и никто другой из говоривших ни в чем не обвиняют вас. — Эрнистириец плашмя опустил руки на стол. — Поэтому все то, что мы здесь говорим, означает только, что мы просим — умоляем, мой лорд, — чтобы вы уделяли больше внимания тем вашим подданным, которые живут вне поля вашего зрения, далеко от Хейхолта. — Решив, что его слова были чересчур резки, Эолер улыбнулся. — Корни проблем здесь, — продолжал он. — Беззаконие царит везде, на севере и на западе. У голодающих людей нет угрызений совести, а только что кончившаяся засуха вызвала к жизни все самое худшее… во всех.
После того как эрнистириец кончил, Элиас продолжал молча смотреть на него.
Изгримнур не мог не заметить, каким бледным стало лицо короля. Это напомнило ему лицо Джона, отца Элиаса, во время жестокого приступа лихорадки на Южных островах.
Такой же ясный взгляд и орлиный нос, думал герцог. Странно, как эти мелкие частицы переходят из поколения в поколение, не изменяясь и не старея. Герцог подумал о Мириамели — хорошенькой грустной дочери Элиаса. Интересно, что унаследует она от отца, а что от прекрасной загнанной матери, умершей десять лет назад — или двенадцать?
На другой стороне стола Элиас внезапно тряхнул головой, как бы просыпаясь от долгого сна или пытаясь освободиться от винных паров. Изгримнур заметил, как Прейратс отдернул бледную руку от рукава Элиаса. Что-то есть в этом священнике, вызывающее отвращение, уже не в первый раз подумал герцог, и это нечто большее, чем просто лысина и скрипучий голос.
— Что ж, граф Эолер, — сказал король, и губы его на мгновение искривились в улыбке. — Если мы говорим об «обязательствах», что может сказать ваш родственник, король, по поводу письма, которое я ему отправил?
Эолер ответил сдержанно, аккуратно выбирая слова:
— Как всегда, мой лорд, он выражает свои уважение и любовь к благородному Эркинланду. Тем не менее, он действительно опасается, что никак не сможет послать больше, имея в виду налоги…
— Дань! — хрюкнул Гутвульф, чистивший ногти тонким кинжалом.
— Имея в виду налоги, в настоящее время, — закончил Эолер, игнорируя вмешательство.
— Так ли это? — спросил Элиас и снова улыбнулся.
— В настоящее время, мой лорд, — Эолер умышленно не понял значения улыбки, — он уполномочил меня попросить о королевской помощи. Вы знаете, какие бедствия причинили засуха и чума. Эркингарды должны помочь нам в охране торговых путей.
— Ах, они должны, должны, не так ли? — глаза короля Элиаса блестели, на щеке задергалась жилка. — Так теперь мы уже вам что-то должны? — Он наклонился вперед, стряхивая быструю как змея сдерживающую руку Прейратса. — А кто ты такой, — прорычал он, — младенец, сводный кузен короля-пастуха, который и король-то только благодаря слабоволию и терпимости моего отца! — кто ты такой, чтобы говорить мне «должен»?!
— Мой лорд, — в ужасе вскричал сир Флуреп Наббанайский, всплескивая руками, некогда могучими, а теперь скрюченными и согнутыми, как лапы ястреба, — мой лорд, — задыхался он, — вы сердитесь по-королевски, но Эрнистир — доверенный союзник под Высокой опекой вашего отца, не говоря уж о том, что эта страна была родиной вашей святой матери, да отдохнет ее душа! Пожалуйста, сир, не говорите так о Ллуте!
Элиас перевел взгляд ледяных изумрудных глаз на Флурена и, казалось, собирался обрушить на него всю свою ярость, но Прейратс снова подергал край темного рукава короля и тихонько сказал что-то ему на ухо. Лицо короля смягчилось, но линия нижней челюсти оставалась напряженной, как тетива. Даже воздух над столом казался туго натянутым, порождая в головах ужасные предположения.
— Прости меня за непростительное, граф Эолер, — сказал наконец Элиас, его губы растянула странная глупая ухмылка. — Прости мне мои грубые, необоснованные слова. Меньше месяца прошло с начала дождей, и это был нелегкий год для всех нас.
Эолер кивнул, в его умных глазах была тревога.
— Конечно, ваше величество. Я понимаю. Обещайте мне ваше прощение за то, что я был причиной этому.
На другой стороне овального стола сир Флурен положил руки на стол и удовлетворенно кивнул.
Тогда со своего места встал Изгримнур, похожий на бурого медведя, поднявшегося на задние лапы.
— Я тоже постараюсь быть деликатным, сир, хотя всем известно, что это противоречит моей солдатской натуре.
Веселая гримаса Элиаса сохранялась.
— Очень хорошо, дядюшка Медвежья Шкура, вот мы все вместе и займемся деликатностью. Что вы хотите от вашего короля?
Герцог Элвритсхолла набрал в грудь побольше воздуха, нервно перебирая свою бороду.
— Люди, мои и Эолера, пребывают в страшной нужде, сир. В первый раз со дня начала правления Джона Престера Холодный путь вновь стал непроходимым, — бураны на севере, разбойники на юге. Королевская Северная дорога через Вальдхельм немногим лучше. Королевству необходимо, чтобы эти дороги оставались открытыми. — Изгримнур отвернулся и сплюнул на пол. Сир Флурен моргнул. — Многие из кланов-деревень, судя по последнему письму моего сына Изорна, страдают от голода. Мы не можем продать наши товары, связь с более отдаленными селениями утеряна.
Гутвульф, ковырявший кинжалом край стола, демонстративно зевнул. Хеаферт и Годвел, два барона помоложе, носящие рельефные зеленые кушаки, тихонько хихикали.
— Конечно, герцог, — протянул Гутвульф, как согревшаяся на солнце кошка откинувшийся в кресле, — вы не обвиняете нас в этом? Разве королевская власть нашего господина ничем не отличается от власти Господа Бога, чтобы останавливать бури мановением руки?
— Я не говорил ничего похожего, — рявкнул Изгримнур.
— Может быть, — сказал Прейратс, сидящий во главе стола, широко улыбаясь, — вы осмелитесь обвинить короля в исчезновении его брата? До нас дошли такие слухи.
— Никогда! — Изгримнур был искренне поражен. Эолер рядом с ним опустил глаза, как бы увидев нечто неожиданное. — Никогда! — повторил герцог, беспомощно глядя на Элиаса.
— Нет, милорды, я знаю, что Изгримнуру в голову не может прийти такое! — сказал король, взмахнув вялой рукой. — Да старый дядюшка Медвежья Шкура нас обоих на руках качал! Я надеюсь, что с Джошуа ничего не случилось, — то, что он в течение всего этого длительного времени не появился в Наглимунде, очень тревожно. Но если затевается что-то грязное — не моя совесть нуждается в колыбельной. — Закончив, Элиас показался на мгновение усталым и озабоченным, как бы углубленным в неприятные воспоминания.