Человечек достал еще одну лампу прямо из воздуха и повел их по новым бесконечным коридорам.
— Так кто же он такой? — шепотом поинтересовался Фредерикс. — Божество «эй, не лампа ли спрятана у тебя в рукаве»?
Орландо расхохотался, хотя смех причинял ему боль, правда, несильную.
Коридор расширился. Пламя лампы замигало от слабого ветерка.
— Дыхание Ра, — пояснил Бес и нахмурил брови, выбирая направление.
— Чье дыхание?
— Просто сквозняк из Храма. Я думаю, Храм влияет на эти туннели и разницу температур в них. — Бес ухмыльнулся, видя удивление Орландо. — Может, я всего лишь домашнее божество, но не идиот.
Орландо вдруг проникся симпатией к страшненькому человечку.
— И чем же ты занимаешься? Я хочу спросить, как проводит время божество домашнего очага.
— Обычно в спорах с более могущественными божествами. — Такое домашнее личико Беса посерьезнело. — Например, если кто-то из всемогущих решит, что ребенок должен умереть, мать будет умолять меня вмешаться. Иногда меня втягивают в споры между соседями — если чей-то скот по недосмотру хозяина вытопчет соседский двор, хозяин может утром обнаружить, что я приходил ночью, и теперь все его животные больны.
— Ну, это несерьезно.
Карлик пристально посмотрел на Орландо:
— Все ведь не могут быть воинствующими божествами.
Они двинулись дальше. Орландо уже забыл то ощущение, что он испытал утром, — замечательное, может быть призрачное, чувство здорового тела, когда здоровье просто струилось по его сосудам. В этих жарких коридорах всем было плохо. Даже обезьянки приуныли. Теперь они летели только вперед, выстроившись клинышком позади Беса, как гуси, летящие на юг.
Наконец мелкое домашнее божество привело их к длинному спуску, заканчивающемуся сплошной каменной стеной, расписанной иероглифами. Бес велел им всем отойти, затем стал прикасаться к некоторым символам, но так быстро, что было невозможно проследить, что же он делает. Вдруг стена с грохотом разошлась, образовав арку. Что-то огромное, жуткое, бледно-голубое вышло наружу к фонарю, оно заняло собой весь проход. Дикое Племя разлетелось в разные стороны с воплями.
На миг Орландо показалось, что перед ним один из чудовищных грифонов Срединной страны, но этот был гораздо больше размером. Хотя он обладал телом льва, его грубое лицо было человеческим. Существо по-львиному уселось на пол, по-прежнему закрывая проход, и подняло лапу размером с колесо грузовика.
— Бес, — прорычал голос, от которого у Орландо задрожали все кости. — Ты привел чужих.
Крошечное божество выступило вперед и встало прямо под поднятой лапой, как крепкий гвоздик в ожидании молотка.
— Да, Дуа. Как идет осада?
Сфинкс наклонился, чтобы разглядеть Орландо, Фредерикса и Бонни Мей, каждого по очереди. Хотя его огромные размеры и резкий мускусный запах ужасали, монстр выглядел прекрасно: огромные черты лица хоть и были человеческими, но не совсем — взгляд сфинкса застыл так, будто он уже превратился в статую.
— Осада? — прорычал он. — Неплохо для состязания в глупости. Но я здесь не для того, чтобы поощрять войны или останавливать их. Моя обязанность — охранять Храм. Ну а ты, Бес? Что ты здесь делаешь?
Карлик поклонился:
— Я здесь, чтобы помочь этим людям воссоединиться с друзьями в Храме. Посмотреть, что происходит. То да се.
Сфинкс потряс своей огромной головой.
— Да, я должен был догадаться. Я пропущу тебя и твоих спутников тоже, но они не те, кем кажутся. Ты будешь отвечать за них, мелкое божество. — Голова Дуа надвигалась, как ковш экскаватора, пока не оказалась у самого лица побледневшего Фредерикса с выпученными глазами.
— Не забывайте, что на мне и на моем брате Сафе лежит ответственность за этот храм. Мы не допустим ущерба храму ни снаружи, ни изнутри.
Дуа отошел в сторону, пропуская путников.
— Вы сейчас встретились с Завтра, — весело сообщил Бес. — Его брат Вчера так же дружелюбен с посетителями.
— Уверен, что осаждающих держит снаружи не страх нанести ущерб храму, — срывающимся шепотом заметил Фредерикс, но только после того, как они прошли несколько поворотов. — Они не хотят, чтобы это чудище превратило их в отбивную.
— Вы недооцениваете Тефи и Мавата, ребята, — вмешалась Бонни Мей. — У них есть не только сила, и даже сфинксы не станут без крайней нужды с ними связываться. — Она задумчиво покачала головой. — Но Дуа и Саф не сдадут храм без боя. Когда это случится, лучше быть от них подальше.
— И ты втянула нас в такое дело? — Гнев вернул Орландо силы. — Огромное тебе спасибо!
— Вы уйдете до того, как бой начнется, — устало ответила женщина. — Это нам, оставшимся, придется расхлебывать.
Орландо замолк, сгорая от стыда. Вскоре они прошли сквозь ярко раскрашенную арку и наконец впервые после захода в туннель увидели нормальный свет.
В центре Храма Ра сиял столб солнечного света, который прорезал дымный и пыльный воздух от высоченного потолка до пола, как мощный прожектор прорезает туман. Эффект был ошеломляющий. Но и остальная часть храма не тонула в темноте. По всем стенам колоссального помещения в нишах горели лампы, освещая огромные, от пола до потолка, картины, изображавшие героический полет Ра по дневному небу на солнечном корабле и его не менее героический поход в подземный мир среди глубокой ночи, где он сразился со змеем Апепом. Другая картина показывала окончательную победу над тьмой.
Но, конечно, это был не древний Египет, а версия древнего Египта в сети Иноземья. Даже это внушительное здание не являлось самым удивительным из того, что можно было здесь увидеть. Тот же Дуа, как теперь понял Орландо, воспринимался как нечто обычное, вовсе не исключительное. Бонита Мей упоминала, что ночью улицы Абидоса кишат чудищами. Орландо пришел к выводу, что, если здешние люди казались ей обычными, это значит, что она слишком долго здесь жила.
В Абидосе были и обыкновенные люди, начиная от детей, сидящих на руках родителей, и кончая солдатами, по-видимому, дезертировавшими из армии Осириса (на их лицах читалось беспокойство, будто они все еще не были уверены, что поставили на ту лошадь). Эти простые люди разложили постели вдоль стен всего необъятного здания и превратили периметр помещения в бивак или трущобу, какие Орландо часто видел в новостях. Но это было восстание не только смертных, но и богов, а боги поражали разнообразием форм: женщины с оленьими рогами, растущими среди вьющихся черных волос, женщины с плоскими птичьими или змеиными головами. Догадаться о божественности некоторых богов и богинь можно было только по их росту или золотому отливу кожи, зато у других над головой переливалось сияние или их украшали завитые бараньи рога. Некоторые приняли облик животных, как, например, одна особенно внушительная корова ростом футов в восемь, когда она вставала на задние копыта, в ее глазах сияли чувственность и понимание. Хотя, возможно, Орландо все это просто показалось, тем более что он был от нее метрах в двадцати, и животное не смотрело в его сторону. Это навело Орландо на мысль, что участливость и доверительность могли быть отчасти божественным искусством.