— Погляди, что ты натворил, бездельник! — раздраженно процедил кастелян. — Этого бедолагу пока еще никто не приговаривал к смертной казни. В приказе говорится о некоем Ринтайте, которому и предстоит отправиться на виселицу.
Сквозь туман поэт различил звук оплеухи и жалобные всхлипыванья пажа.
— Ты что, не умеешь читать, недоумок? Подай приказ о Тинрайте, а не о Ринтайте! — потребовал Хавмор.
Обессиленно прикрыв глаза, Мэтт Тинрайт слушал шуршание пергамента и шепот собравшихся вокруг придворных — на этот раз он напоминал шелест крыльев летучих мышей.
— А, вот он, — удовлетворенно изрек Хавмор. — Этому Тинрайту надо подождать его светлость.
— Ждать нет необходимости, я уже здесь, — раздался над ухом Тинрайта еще один голос.
Поэт открыл глаза и увидел пару начищенных до блеска сапог, украшенных серебряными цепочками.
— А это, насколько я понимаю, наш придворный стихотворец. Он выбрал несколько странную позу для ожидания. Правду говорят, что поэты склонны к причудам.
Тинрайт сообразил наконец, что надо встать на ноги. Хендон Толли внимательно наблюдал за ним, и под его ледяным взглядом Мэтт чувствовал себя неуклюжим до отвращения.
— Итак, ваше имя Тинрайт? — осведомился Толли, усаживаясь в кресло регента.
— Так точно, ваша светлость. Мне сказали, что вы… хотите меня видеть.
— Да, это так. Но я не думал, что вы будете ждать меня, растянувшись на полу. Вы так утомились от поэтических трудов, что решили немного отдохнуть?
— Нет, ваша светлость. Я… мне сказали, что я приговорен к смертной казни.
— Неужели? — расхохотался Хендон Толли. — А вы так чувствительны, что тут же хлопнулись в обморок? Спешу вас успокоить, я пока не отдавал приказа о вашей казни. — Губы регента кривились в усмешке, но взгляд оставался ледяным. — Впрочем, это можно исправить в любую минуту, — бросил он. — День выдался на редкость скучным, и все мы можем немножко позабавиться, наблюдая за вашими предсмертными муками.
«О милосердные боги, этот человек играет со мной, как кошка с мышью!» — пронеслось в голове у поэта.
К горлу снова подступил удушливый ком, и Тинрайт несколько раз сглотнул, стараясь сдержать жалкие всхлипыванья.
— За какую провинность… вы намерены лишить меня жизни, милорд?
Хендон Толли надменно вскинул голову. Он был одет по последней сианской придворной моде: алая туника ниспадала бесчисленными складками, пышные черные рукава с буфами делали фигуру приземистой и широкоплечей. Волосы несколькими длинными прядями спадали Хендону на глаза, не позволяя их рассмотреть. Впрочем, поэт и так знал, что глаза регента полыхают холодным огнем жестокости. Знал он также, что этот расфранченный денди обречет его на смерть с той же легкостью, с какой обычный человек отодвигает стоящий у него на дороге стул.
— Мне стало известно, что у вас есть… непомерные амбиции, — зловеще прищурившись, изрек правитель Южного Предела.
«Это касается Элан, — с отчаянием подумал поэт. — Он все знает».
— Я… я не вполне понимаю… что вы имеете в виду, милорд… — промямлил он вслух.
Толли раздраженно прищелкнул пальцами.
— Не пытайтесь хитрить, — бросил он. — Думаю, вам прекрасно известно значение слова «амбиции». Ведь слова — рабочий материал для поэтов.
— Но я… у меня нет никаких амбиций. Я всего лишь хотел… чего-то добиться в жизни. Как и все люди.
Хендон Толли подался вперед. Его скука исчезла без следа — перед поэтом сидел охотник, увидевший достойную добычу.
— Значит, по вашему, все люди хотят чего-то добиться в жизни? — произнес он. — Я придерживаюсь иного мнения, милейший поэт. По-моему, в большинстве своем люди — покорное стадо, и единственное, что они хотят, это уберечься от волков. Когда волки уносят одного из них, им остается лишь теснее сбиться в кучу и надеяться, что в следующий раз добычей станет кто-то другой. А людей с амбициями не так много. Именно их я называю волками. Им приходится охотиться, чтобы добыть себе пропитание, и это делает их умными, сильными и выносливыми. О, я начал изъясняться метафорами, как поэт! — завершил он с усмешкой. — Надеюсь, вы, Тинрайт, поймете эти метафоры.
Тинрайт так растерялся, что отрицательно покачал головой. В следующее мгновение он понял, что это может быть сочтено дерзостью, причем с роковыми последствиями.
«Неужели регент воображает себя поэтом, — спрашивал он себя, — и потому ненавидит всех прочих поэтов, считая их соперниками?»
— Ваша метафора на редкость глубока и убедительна, милорд, — сказал он вслух. — Ей мог бы позавидовать любой стихотворец.
В ответ Толли лишь нечленораздельно хмыкнул, поглаживая рукоять меча. За исключением стражников, во всем тронном зале лишь он один носил оружие, по крайней мере открыто. Меч неодолимо притягивал взгляд Тинрайта. Он слышал немало историй о том, с какой ловкостью Хендон Толли наносил удары тем, кто имел несчастье ему не угодить. Сделав над собой усилие, поэт отвел глаза.
— У меня есть для вас поручение, — проговорил наконец регент. — Я слышал вашу песню о Кайлоре и решил, что эти рифмы недурны. Поэтому я решил доверить вам важную работу.
— Важную работу? — не веря своим ушам, повторил Тинрайт.
Такого поворота событий он никак не ожидал.
— Именно. Кажется, для поэта вы слишком тупы. И все же я намерен дать вам поручение. Быть может, вы сочтете, что недостойны его выполнить, но это вряд ли. Как я уже сказал, ваши непомерные амбиции всем известны. И вы сами только что признались, что хотите добиться многого.
Сердце Тинрайта вновь испуганно сжалось.
«Может быть, Толли знает о моей любви к Элан? — думал он. — Что, если разговоры о каком-то там поручении — всего лишь хитрость? Хендон любит такие игры: позабавится вдоволь и велит отправить меня на виселицу или прикончит собственноручно».
— Буду счастлив служить вам, милорд, — произнес поэт вслух, стараясь не выдать голосом своей тревоги. — Я и мечтать не мог о столь высокой чести.
— Однако служить сильным мира сего вам не в новинку, — с косой усмешкой изрек Толли. — Насколько мне известно, не так давно некая знатная леди удостоила вас просьбой. Это правда?
Тинрайт потупился, как кролик под взглядом удава.
— Простите, сэр, я не вполне понимаю, о чем речь.
— Неужели у вас еще и память слабая? — откинувшись на спинку кресла, усмехнулся Хендон Толли. — Быстро вы ухитрились забыть собственную поэму, написанную по заказу нашей обожаемой принцессы Бриони.
— Ах да, конечно… Я помню ту поэму, сэр… Но она не закончена, и я не прикасался к ней с тех пор, как…
— С тех пор, как принцесса исчезла, — подсказал Толли. — И нам всем ее очень не хватает. Бедная, бедная Бриони. Она была такой доброй. — Регент даже не дал себе труда изобразить печаль. — Остается лишь надеяться, что в самом скором времени мы узнаем об ее участи. — Толли подался вперед. — Слушайте меня внимательно, Тинрайт. Я полагаю, неразумно пренебрегать талантом, надо использовать его в полной мере. Именно поэтому я хочу, чтобы вы сочинили для меня эпическую поэму — так сказать, на особый случай. Мой брат Карадон собирается нанести нам визит. Скорее всего, он прибудет в первый день празднеств Кернейи. Вне всякого сомнения, вам известно имя Карадона, герцога Саммерфильда?