«Начинается гроза, — подумала девушка. — Ее принес ветер с юга. Как его здесь называют? Кажется, багровый вихрь. Он примчался из Ксанда… Из Ксиса…»
Киннитан осторожно подвинула Голубя и свернулась калачиком. Тот ничего не почувствовал, он сладко спал. Судя по ровному дыханию, все страхи мальчика растворились без остатка. А Киннитан никак не могла успокоиться.
«Ветер надувает паруса кораблей, — повторяла она про себя. — Корабли мчатся по морю и будут здесь со дня на день».
Сон уже представлялся ей недостижимым блаженством, далеким, как небесные светила. Киннитан встала и босиком прошлепала в коридор. Даже дыхание спящих женщин казалось ей зловещим, и она напрасно убеждала себя, что виной всему разыгравшееся воображение. Подойдя к окну, девушка с усилием подняла тяжелый ставень и увидела залитую лунным светом улицу и деревья, качавшиеся под порывами ветра. В этой картине не было ровным счетом ничего необычного или тревожного, однако Киннитан по-прежнему дрожала, словно ожидала увидеть улицу Кошачьего глаза и зияющее отверстие открытого колодца. Но взгляд ее скользил по высоким домам, теснившимся вдоль мола и совсем не похожим на те, что окружали ее во сне. Внезапно Киннитан заметила какое-то движение: мужская фигура в длинном плаще торопливо шагала по направлению к колоннаде. Скорее всего, один из бесчисленных слуг, работавших в крепости. Наверное, неотложные дела вынудили его задержаться на службе до поздней ночи и теперь он спешит домой, сказала себе Киннитан. «А вдруг этот человек наблюдал за бараком, где живут прачки?» — подумала она.
Затаив дыхание, как будто незнакомец мог услышать ее на таком расстоянии, Киннитан опустила ставень и на цыпочках вернулась в постель.
* * *
Великолепный тронный зал Ксиса Пиннимон Вэш знал так же хорошо, как дом, где прошло его детство (это огромное здание располагалось в квартале, прилегающем к храму, и для бедняков казалось воплощением роскоши, а для семьи Вэш было самым обычным жилищем). Тронный зал был для верховного министра чем-то вроде рабочего кабинета, и пышность его убранства уже не производила на Вэша никакого впечатления. Но порой ему удавалось посмотреть на это место свежим взглядом, и тогда министр вновь поражался его величию. Своды зала были так высоки, что под ними вполне могла бы уместиться небольшая деревня. Гармония, с какой сочетались черные и белые плитки пола, удовлетворила бы самый изысканный вкус, а искусная роспись потолка воистину была несравненной. Боги Ксиса, глядевшие вниз с потолочных фресок, казались живыми, и под их взглядом Вэшу иной раз становилось не по себе.
Сегодня в тронном зале яблоку было негде упасть. Создавалось впечатление, что все придворные до единого собрались на церемонию отбытия. Даже убогий скотарк Прусас был здесь. Как видно, он покинул свои покои, подчинившись требованию Сулеписа, и тем самым предоставил Вэшу не слишком приятную возможность второй раз за день полюбоваться своей особой. Впрочем, министр с удовлетворением отметил, что ради торжественного случая скотарка, официального наследника империи, нарядили в темную тогу, на которой не были заметны его постоянно текущие слюни.
Народу в зале столпилось так много, что впервые со дня коронации автарка Вэш не смог полюбоваться геометрически правильным узором на полу. Несмотря на праздничную яркость одеяний, собравшиеся хранили напряженное молчание, ожидая, пока верховные жрецы и видные государственные чиновники займут свои места у трона. А те шли непрерывной вереницей, и казалось, их шествию не будет конца. Глашатай выкрикивал громкие имена, произносимые лишь в дни великих праздников:
— Пророк Лунной гробницы из Керраха! Хранитель священных хищников! Повелитель Саркофага из Вушума! Старший жрец Ашхана из Кхехи! Очи благословенного автарка в Верхнем Ксанде! Очи благословенного автарка в Нижнем Ксанде! Пророк Шепота из Суригали! Хранитель священных пчел Нушаша! Переписчик Скрижалей судьбы! Привратник у Врат океана! Заклинатель волн Аписура! Смотритель королевских каналов! Хранитель священных обезьян Нобу! Тайный раб Поднебесья! Господин обители Уединения из Ниссары! Глава королевских стад и отар! Смотритель зернохранилищ из Зушина! Жрец Пришествия из Зораса! Хранитель кнута, убившего Па-Ину! Смотритель драгоценных копей из Укамона! Хранитель великого жезла из Хернигала!
То были лишь немногие из жрецов, явившихся на празднество. Рядом с автарком стоял Пангиссир, верховный жрец Нушаша, самый влиятельный священнослужитель в империи, за его спиной располагались жрецы Хаббили и Савамат — великой богини, которой в основном служили женщины. Однако эти женщины, подобно жрицам Улья, находились в подчинении у жрецов-мужчин и не имели права присутствовать на публичных церемониях. Иными словами, в тронном зале собрались священнослужители, поклонявшиеся всем существующим богам — и самым могущественным, и тем, что довольствовались скромным уделом при своих великих сородичах.
Помимо жрецов и придворных в тронном зале присутствовали военные и морские командиры, а также смотрители конюшен, зернохранилищ, маслобоен и складов, которых было не счесть в огромном дворце-саде. В задних рядах теснились повара, клерки и писцы, ради такого случая оставившие свои кухни и конторы. Разумеется, были здесь и послы всех покоренных стран, вынужденных танцевать под дудку автарка: Туана, Миана, Зан-Аима, Зан-Картума, Мараша, Сани и Йара. Несколько смущенных и растерянных посланников представляли недавно захваченные северные страны: Улос, Акарис и Ториво. Жители далекого острова Хакка щеголяли в юбках из пальмовых листьев, а рядом с ними стояли облаченные в длинные бурнусы вожди пустынных кочевых племен, погонщики верблюдов, а также исполненные надменности всадники из красной пустыни. Именно из клана пустынных всадников вела свой род семья автарка, однако у них хватило разумения смирить свою спесь и вместе с прочими смиренно преклонить колени перед бесценным. (Звание повелителей Пустыни и положение родственников Сулеписа давало веские основания для гордости, однако чрезмерная гордыня перед лицом бесценного могла иметь самые печальные последствия.)
Сам Сулепис, избранник Нушаша, повелитель Поднебесья и Соколиного трона, живой бог, сиял посреди этого великолепия, подобно небесному светилу. Наготу его прикрывала лишь белоснежная набедренная повязка. Автарк воздел руки, как будто собираясь говорить, но не произнес ни слова. Он лишь сделал знак хранителям королевских доспехов, которые стояли поодаль под предводительством своего начальника — верховного хранителя доспехов. На эту почетную должность автарк назначил своего ближайшего друга, пухлого молодого человека по имени Музирен Чах, старшего отпрыска не слишком знатного семейства. В пору младенчества Музирену выпала честь быть вскормленным той же кормилицей, чье молоко питало автарка, однако в жилах его не было ни капли королевской крови. Повинуясь безмолвным распоряжениям своего главы (его взор тревожно метался но сторонам), рабы облачили автарка в широчайшие шаровары и блузу из красного шелка с вышитым на ней соколом Бишаха. Затем они надели на ноги автарка сандалии, обвязали вокруг его талии пояс, украшенный драгоценной пряжкой с гербом империи, и надели ему на шею ожерелье из золота и огненных опалов. После этого рабы принялись облачать Сулеписа в латы. Сначала на него надели кольчугу, сотканную из тонких, но прочных золотых звеньев, затем другие доспехи. Облачение завершили золотые рукавицы и черный плащ, к которому золотыми нитями были пришиты распростертые крылья сокола. Настал самый торжественный момент: рабы водрузили на голову автарка боевую корону, украшенную огненно-красными рубинами.