Когда рабы удалились, к автарку приблизились жрецы, воскурившие фимиам. Потом настал черед Пиннимона Вэша. Верховный министр торжественно выступил вперед и поднес повелителю атласную подушку, на которой возлежал сверкающий, как солнечный луч, жезл Нушаша. Сулепис устремил на него пристальный взор, губы его тронула зловещая улыбка. Внезапно он слегка подмигнул Пиннимону Вэшу, схватил жезл и высоко поднял его в воздух. Несколько леденящих душу мгновений верховный министр ожидал, что автарк сейчас выбьет ему мозги на глазах у потрясенной толпы, а публика, вне всякого сомнения, встретит это деяние — как и любое другое деяние бесценного — одобрительным гулом. Но вместо этого автарк повернулся к колыхавшемуся перед ним людскому океану и произнес своим высоким пронзительным голосом:
— Мы не обретем покоя до тех пор, пока враги Великого Ксиса не будут повержены в прах!
Толпа ответила дружным ревом. Этот рев сначала звучал глухо и низко, как стон раненого зверя, а потом взмыл к расписному потолку, откуда на собравшихся взирали изумленные боги.
— Мы не обретем покоя до тех пор, пока наша империя не завладеет всем миром! — воскликнул автарк.
Рев, и без того оглушительный, стал еще громче. Пиннимон Вэш напрасно ломал себе голову, пытаясь понять причины буйного ликования, охватившего толпу. Это было за пределами его разумения.
— Мы не обретем покоя, пока избранник Нушаша, спустившийся на землю бог, не станет повелителем всех живущих!
Зал содрогнулся от вопля, одновременно вырвавшегося из тысячи глоток, и Вэш всерьез испугался, что расписные плиты потолка не выдержат такого сотрясения и обрушатся.
Автарк повернулся к Вэшу и что-то сказал, однако слова его потонули в шуме. Тогда автарк воздел руки, требуя тишины, которая наступила незамедлительно.
— В наше отсутствие все попечения о вашем благе возьмет на себя верховный хранитель доспехов Музирен Чах, — вымолвил автарк. — Он будет заботиться о моих подданных, как заботился о них я, как отец заботится о своих детях, а пастух — о своем стаде. Всем вам следует неукоснительно повиноваться ему, или по возвращении я обрушу на ваши головы всю силу моего гнева.
Придворным и жрецам оставалось лишь покорно потупиться, всем своим видом давая понять, что сама мысль о неповиновении кажется им невозможной. Вэшу стоило немалых усилий сохранить на лице непроницаемое выражение. Неужели автарк доверит бразды правления Музирену, спрашивал он себя. Этому простаку, никоим образом не предназначенному для такой ответственной роли? Номинально временным главой империи должен был стать Прусас, убогий скотарк, от лица которого правил бы верховный министр Вэш. Что подтолкнуло автарка к столь неожиданному решению? Возможно, выбор пал на Музирена лишь потому, что недалекий юнец не питает честолюбивых амбиций и, без сомнений, не предпримет попытки захватить трон. Это предположение было не лишено смысла, но министр никак не мог поверить, что Сулепис, непоколебимо уверенный в своем божественном происхождении, боится соперничества. Неужели он полагает, что власть его пошатнется лишь потому, что он покинет столицу и отправится завоевывать новые владения?
Музирен Чах благоговейно принял из рук Сулеписа золотой браслет, символ регентства, упал перед автарком ниц и облобызал его ноги. Бесценный сделал толпе знак удалиться, однако все словно приросли к месту (каждый из собравшихся знал, что покидать тронный зал прежде самого повелителя — непозволительная дерзость). Автарк повернулся к верховному министру.
— Нас ждут корабли, — изрек он. — В воздухе пахнет кровью. И… чем-то еще.
Пиннимон Вэш понятия не имел, что имеет в виду Сулепис.
— Но… как поступить с Прусасом, бесценный? — пробормотал он.
— Прусас отправится вместе со мной, — последовал ответ. — Несомненно, наш обожаемый скотарк заслуживает того, чтобы ему показали мир. Ты согласен со мной, старина Вэш?
— Всецело, бесценный. Но скотарку никогда не приходилось путешествовать, и он, может статься…
— Довольно разговоров. Нам необходим министр, облеченный особым доверием. Ты готов следовать за нами?
— Разумеется, повелитель Поднебесья. Я готов незамедлительно отправиться в путь и, как всегда, полон желания исполнять любые твои приказания.
— Вот и отлично. Нас ожидает захватывающее приключение.
Автарк опустился на носилки — в тяжелых доспехах он не мог передвигаться самостоятельно. Носилки должны были доставить его прямо на корабль, а это означало, что нога бесценного более не коснется земли Ксиса. Мускулистые рабы подхватили носилки и направились к дверям тронного зала, оставив Вэша в полной растерянности. Опытный министр сознавал, что привычный ход вещей изменился, но не мог понять новых правил игры.
Тревожась за безопасность своей новой невесты Сайи, Нушаш отвел ее в Лунный Бивень, жилище своего брата Ксоша. То была неприступная крепость из слоновой кости, дарованной Луной (да будет вам известно, дети мои, Луна каждый месяц превращается в слоновую кость и падает с небес). Но внимайте моим речам! Аргал, Ксергал и Эфигал узнали от Шошема Хитреца, где скрывается Сайя. Они собрали огромную армию и двинулись войной на крепость Лунный Бивень.
Откровения Нушаша, книга первая
Она снова одна. Она снова не знает, куда идти. И снова вокруг — ни единой живой души.
Бриони смахнула ладонью слезы, струившиеся по щекам.
«Хватить скулить. Вставай, глупая девчонка! — приказала она себе. — Жалеть себя и оплакивать свою несчастливую судьбу — самое бесполезное занятие, какое только можно придумать. Пока ты будешь хныкать, чего доброго, настанет ночь, и сюда явятся волки. От них ты вряд ли дождешься утешения!»
Бриони встала, ощущая предательскую слабость в коленях. Быть может, все лишь привиделось ей во сне — древняя старушка Лисийя, величающая себя полубогиней, истории о богах, с которыми та якобы накоротке? Может быть, и то, что обитательница лесной чащи накормила принцессу, тоже приснилось изголодавшейся девушке? Усталые измученные путники часто видят такие сны.
Нет, напомнила себе Бриони, Лисийя кое-что оставила на память о себе. Где же амулет, что она подарила принцессе? Бриони пошарила в кармане своей длинной грязной рубахи. Эта рубаха принадлежала юноше, которого она убила; темные пятна запекшейся крови еще виднелись на грязной ткани.
— Я не могла поступить иначе, — одними губами прошептала Бриони, с содроганием вспоминая события той жуткой ночи. — Я защищала себя от насилия. И мерзавец получил по заслугам.
Бриони напрасно обшаривала карманы — подарок богини исчез бесследно. Сердце принцессы упало подобно камню, брошенному в колодец. С ужасом она осознала, что перестала различать сон и явь.
Неужели она сходит с ума? Она, Бриони Эддон, которая несколько месяцев правила страной, хотя и не была королевой? Принцесса Бриони просыпалась каждое утро и сознавала, что на ней лежит груз ответственности за благоденствие подданных. Та прежняя Бриони, окруженная льстивыми советниками и тайными врагами, привыкла доверять только себе. Она в полной мере унаследовала от своих предков силу духа и привычку не сдаваться в любых обстоятельствах. Значит, она будет бороться и сейчас — одинокая, усталая, несчастная. Бриони решила вернуться назад, и сердце ее вновь болезненно сжалось, когда она увидела на покрытой прелыми листьями земле лишь отпечатки собственных ног. И все же девушка не потеряла надежды отыскать хоть какие-то свидетельства того, что ее загадочная спутница действительно существовала.