Голос раздался за спиной Бриони так неожиданно, что она вздрогнула и едва не завизжала вновь. Обернувшись, она увидела Финна Теодороса, с улыбкой взиравшего на собравшихся.
— Да, старина Финн, я несколько утомился, — кивнул головой Хьюни. — К тому же разговаривать с этими людьми — все равно что метать бисер перед свиньями. Надеюсь, что я никого не обидел этим замечанием. — Он взглянул на Бриони, и на губах его заиграла сладчайшая улыбка. — Возможно, этот милый юноша не откажется составить мне компанию во время прогулки. Он не так закоснел в тупости, как все прочие, и я расскажу ему много интересных вещей — о зарождении театра, о далеких днях, когда актеры были разбойниками и в перерывах между представлениями грабили путников на дороге…
— В следующий раз, — отрезал Теодорос и вперил в Хьюни суровый взгляд. — Сейчас мастер Тим пойдет со мной. А ты поступишь разумно, если дашь своему языку отдохнуть.
— Мой язык привык без отдыха трудиться на благо ближнему, — заявил Хьюни.
— На благо ближнему и на горе нашим бедным ушам, — подхватил Фейвал.
Слова эти были встречены взрывом дружного хохота.
— О чем он говорил? — спросила Бриони, поднявшись в фургон вслед за Теодоросом. — Я почти ничего не поняла.
— Не стоит искать смысла в пустопорожней болтовне старого пьяницы, — махнул рукой Теодорос, явно не желавший обсуждать эту тему. — Скажи лучше, Тим… моя девочка… давно ты покинула Южный Предел?
— Не помню… — с нарочито безучастным видом пожала плечами Бриони.
Она понимала, что в этом вопросе ей отнюдь не следует стремиться к максимальной точности. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь сопоставил начало ее скитаний со временем исчезновения принцессы Бриони.
— Кажется, я убежала из дома вскоре после Дня всех сирот. Сил больше не было терпеть побои. Хозяин каждый день угощал меня затрещинами и оплеухами.
— Когда армия сумеречного народа уже вторглась в королевство?
— Кажется, да, — кивнула Бриони. — Об этом волшебном воинстве никто ничего толком не знал. Говорили, что наша армия попыталась дать им отпор… но эти чудовища победили. — Как ни старалась Бриони держать себя в руках, голос ее предательски дрогнул. — А вы… вам известно что-нибудь о нашествии сумеречного племени?
Теодорос покачал головой.
— Я знаю не больше твоего. Слышал лишь, что на западе Южного Предела состоялось великое сражение, в котором встретились две армии. По рассказам выживших, армия сумеречного племени многократно превосходила армию королевств Пределов и числом, и военным искусством. Завязалась бойня, пролились реки крови. Был убит наш патрон Рорик Лонгаррен, а также многие другие благородные рыцари — Мейн Калон, Тайн Олдрич… Всех и не перечислишь. Со времен воинственного короля Келлика Эддона мир не знал таких кровавых битв.
— А принц… принц Баррик? Вы не слышали, что случилось с ним?
Теодорос пристально посмотрел на свою собеседницу и тяжело вздохнул.
— Похоже, ни одна живая душа не знает, какая участь постигла принца Баррика. Скорее всего, он мертв. Тело его не найдено, ибо по завершении битвы никто не отважился вернуться на поле боя. Все боятся сумеречных воинов, хотя с тех пор они не пролили ни единой капли крови и разбили лагерь у берегов пролива. Несомненно, они чего-то выжидают, но чего именно? — Теодорос невольно содрогнулся. — Так или иначе, больше никто не хочет совершать путешествие на запад. На Сеттлендской дороге не встретишь ни всадников, ни пешеходов. Город, захваченный волшебной армией, все обходят стороной. Чтобы попасть сюда, нам пришлось сесть на корабль в Оскастле.
Бриони казалось, что неумолимые железные тиски сжимают ей сердце — трудно было дышать, в голове помутилось.
— Кто… кто бы мог подумать, что настанут такие тяжелые времена? — пробормотала она.
— Никто, — кивнул Теодорос. — К счастью, людям неведомы горести, ожидающие их впереди… Но довольно сокрушаться, юный Тим. Жизнь продолжается, и ты подал мне великолепную идею.
— Я? О чем вы?
— Сейчас узнаешь. Погляди: здесь, на этих листках, записано мое последнее творение — «Похищение Зории». Я считал, что пьеса уже закончена, но знакомство с тобой, дорогая моя девочка, стало для меня источником вдохновения, и я добавил еще несколько сцен. К тому же я решил приправить пьесу изрядной долей добрых шуток. Они никогда не бывают лишними в кровавой трагедии. Зрители, знаешь ли, устают от битв и смертей и рады любой возможности посмеяться…
— Но при чем же здесь я? — нетерпеливо перебила Бриони. — И почему все поэты изъясняются так путано! Неужели они не могут выражаться просто и ясно, как простые смертные?
— О, как ты непонятлива, моя радость. Дело в том, что твой… маскарад натолкнул меня на удачную мысль. В пьесах часто изображают девушек, которые выдают себя за юношей. Это распространенный сюжет — дочь какого-нибудь бедного дворянина решает бежать из дома, переодевается в мужское платье и выдает себя… скажем, за пастуха. И я подумал: почему то же самое не может сделать богиня?
— Богиня?
— Именно богиня, милое дитя! Сначала в моей пьесе Зория, плененная Хорсом, убегала в одежде простой служанки. Именно в таком виде она странствовала по миру. Но после встречи с тобой я решил, что Зория может переодеться юношей. Превосходная идея, согласна? Богиня скитается среди смертных в обличье прекрасного юноши! Ты понимаешь, сколько увлекательных поворотов и пикантных сцен дарит подобный сюжет?
— Понимаю, — без особого энтузиазма откликнулась Бриони.
Волнующий разговор о битве с волшебным народом так утомил принцессу, что теперь ее клонило в сон. Однако она припомнила рассказы Лисийи и не удержалась от того, чтобы немного поддразнить Теодороса.
— Хочу подарить вам еще одну ценную идею, — заявила она. — Что, если Зорию никто не похищал? Что, если она влюбилась в Хорса по уши и бежала с ним по доброй воле? По-моему, ваша пьеса только выиграет, если вы изобразите в ней влюбленную богиню.
Теодорос потрясенно уставился на нее. Бриони никак не ожидала, что ее слова произведут такое сильное впечатление на человека, привыкшего вольно обращаться с богами и героями.
— Что ты несешь, девочка? — выдохнул он наконец. — Ты понимаешь, что слова твои противоречат священной Книге Тригона? Это же чистой воды богохульство!
— Я не собиралась богохульствовать, — поспешно возразила Бриони. — Я просто подумала, что вы хотите удивить зрителей, и такой сюжетный ход наверняка покажется им неожиданным.
Не дождавшись ответа, Бриони устроилась на краешке кровати Теодороса и свернулась калачиком под одеялом. Изумленный поэт молчал, глядя на пляшущий огонек свечи.
Сын Бледной Девы родился и достиг полной зрелости, когда зима и лето успели несколько раз сменить друг друга. Его нарекли Горбуном, но не из-за горба — спина его была прямой, как стрела, — а потому что смысл песен сына Бледной Девы был непостижим и так причудлив, что они казались слушателям уродливыми. Горбун был наделен многими талантами. В годовалом возрасте он достиг такой мудрости, что изобрел магические изразцы и даровал их своему отцу, Серебряному Сиянию. Изразцы эти сделали обитель Серебряного Сияния воистину неприступной.