Хотя солнце стояло высоко, ему очень пригодилось острое ночное зрение: деревья в этих местах росли густо-густо, почти вплотную друг к другу. Пробираясь сквозь заросли и подлесок, он с удивлением вглядывался в эти деревья внутреннего леса – с искривленными, изогнутыми стволами, которые замерли в форме извивающихся змей, скользей, чьи тела продолжают извиваться даже после того, как их убьют. Он то и дело останавливался, чтобы попробовать когти о кору незнакомых деревьев: у одних она была тверже Мурчеловой земли, у других – сырая и губчатая. Некоторые, что покрупнее, он спрыскивал своей охотничьей меткой – больше из желания подтвердить собственное присутствие среди этих перепутанных ветвей и глубоких теней, нежели из напускной храбрости.
Сверху до него доносились песни разных крылянок , которые жили на высочайших вершинах Стародавней Дубравы. Других звуков жизни, кроме мягкой поступи его почти беззвучных лап, не было.
Внезапно даже птицы умолкли. Раздался одинокий, резкий стучащий звук, и Хвосттрубой замер. Звук пробудил короткое эхо и исчез, мигом впитавшись в хаос лесного подстила. Потом с высоты послышалась быстрая пугающая стукотня: ток! ток-ток! ток-ток! ток-т-ток! Постукивание, нарастая, пробегало от дерева к дереву, возникая где-то у него над головой и разбегаясь далеко по лесу.
Опасливо понюхав воздух, подняв усы торчком, Фритти медленно двинулся вперед, мельком поглядывая вверх, в просветы среди плотной листвы.
Он осторожно переступал через гниющее бревно, когда снова прозвучал резкий «ток!», и он в тот же миг ощутил колющий удар в затылок. Завертелся, выпустив когти, но сзади ничего не обнаружил.
Еще один острый удар в правую переднюю лапу снова закружил его волчком, а повернувшись, он в третий раз почувствовал жестокую боль – в боку. Вертясь туда-сюда, не в силах найти источник болезненных ударов, он угодил под град мелких твердых предметов, которые поражали его сверху. Повернул назад – рыча от страха и тревоги – и получил еще очередь, на сей раз сзади.
В панике Фритти сдался, побежал, и тотчас снова началась громкая стукотня – теперь, казалось, со всех сторон сразу. Густо и быстро залетали колючие снаряды. Пытаясь спрятать голову и защитить глаза, он побежал прямо к сучковатому подножию дуба и рухнул на суглинок, где на него тотчас обрушился новый свирепый дождь снарядов. Съежившись, он наконец разглядел, чем его бомбардировали – камешками и твердыми орешками. Попаданий сразу стало чересчур много. Словно обложенный стаей кусачей мошкары, он метнулся назад в подлесок. Едва он пытался выбрать какой-нибудь путь, ливень каштанов и мелких камешков непременно гнал его вспять – всегда в одном и том же направлении.
Стараясь угнездиться под кустом ежевики, он ощутил, что лапы его нежданно повисли в пустом пространстве. Потеряв равновесие, он повалился вниз головой.
Скользнув над обрывом и уловив внизу, на страшном расстоянии, быстрый проблеск пересыхающей речной старицы, он резко скрючился, сумел ухватиться за ежевичный куст и замедлить безудержное падение. Вцепился в колючие ветки уже всеми четырьмя лапами, зубами, хвостом – и обнаружил, что ненадежно висит, качаясь над пропастью, и только ежевика между ним и долгим, долгим падением.
Какой-то миг он висел, обезумев от неожиданности и ужаса. Ток! Ток-тока-ток! – и его приветствовал следующий залп орешков и камешков. Фритти жалобно взвыл.
– За что вы – мяу! – обижаете меня-яу?! – закричал он и был награжден лесным орехом по чувствительному розовому носу. – Я никому здесь не сделал вреда! За что вы оби… яу! – обижаете меня?
Ответом была еще одна быстрая очередь стука, после чего наступила тишина. И сверху, с деревьев, донесся пронзительный прерывистый голос:
– Нет-вред он-бред?! – Голосок был высокий, тоненький, сердитый. – Ложь-врешь-кош! Ты-ты! Ты у-бий-ца! При-шел здесь на охоту, убить! Ложь-кош-врешь!
Хотя он говорил быстро и возбужденно, Фритти неплохо понимал его Единый Язык. И изо всех сил старался получше ухватиться за корни.
– Скажите, что я такого сделал?! – взмолился он, надеясь тем временем вновь обрести безопасность: край обрыва был рядом, лапой подать. На деревьях сразу возобновился непонятный стрекот; стучащий шум снова был прерван голосом:
– Мы не просто орехо-брос, нет-нет. Нехорош, ох-нехорош кош, народ Рикчикчик не для тебя, ведь ты-ты дур-дур и надоед, о нет-нет!
Рикчикчики! Беличий народ! Даже свисая на кончиках когтей с ежевичного куста, Фритти на миг удивился. Известно, что они всегда тарахтят, надоедливо бранятся и даже яростно сражаются, когда их загоняют в угол, – они храбрейшие и сильнейшие из Писклей. Но целой оравой напасть на одного из Племени, на того, кто к ним даже не подкрадывался? Неслыханно!
– Послушайте, мурдрые Рикчикчики! – крикнул Фритти. У него устали когти. – Послушайте меня! Я знаю, ваш и мой род – враги, но это законно! Все мы такие, какими созданы. Но я обещаю, что не буду досаждать вам или разорять ваши гнезда. Я ищу друга и не стану здесь ни есть, ни охотиться! Клянусь Первородными! – Он напряженно ждал ответа, но деревья безмолвствовали.
Чуть погодя большая коричневая белка спустилась по стволу осины – неторопливо, вниз головой – и остановилась менее чем в двух прыжках от рискованно подвешенного Фритти. Рикчикчик казался разгневанным, его губа вздернулась, обнажив длинные передние зубы, но весь он был вчетверо меньше Фритти, который восхитился его храбростью.
– Хвост, зуб, ложь, вот что есть кош! – Рикчикчик говорил еще сердито, но уже медленнее, и его легче было понять. – Кош веры нет. Кош хвать-хвать миссис Чикли. Ох-нехорош-кош!
– Клянусь, я никого не трогал! – жалобно крикнул Хвосттрубой.
– Много зуб-коготь-хвост нападают на гнезд! Как-раз-сей-час у-бий-ца кош хвать-хвать мою чику, мою подругу. Она схвач-схвачена! Порченые семечки – краденые орешки! Ужас, ужас!
Боль пронизывала лапы Фритти и казалась ему немыслимой. Он осторожно протянул лапу к краю обрыва, чтобы уменьшить напряжение в задних ногах. Камешек с дерева ударил по ищущей лапе – он чуть не разжал хватку, отдергивая ушибленную ногу. Пронзительный хор беличьих голосов из листвы требовал крови.
Он попытался сосредоточиться на том, что говорила коричневая белка.
– Ты имеешь в виду, что какой-то кот схватил твою подругу прямо сию минуту? И поблизости?
– Птичьи косточки! Ужас, горе-горе мне! Бедная миссис Чикли! Она пой-пой-мана!
Фритти воспользовался случаем:
– Послушай меня! Пожалуйста, не кидайся камешками! Я в твоей власти. Попытаюсь спасти твою подругу, если только ты дашь мне выбраться отсюда. Ты мне не веришь… Ступай к себе на деревья, и если я попробую удрать или навредить тебе – можешь швырять в меня валунами, тыквами, чем угодно! Это твоя единственная возможность спасти ее.
Выпрямив хвост и трепеща, большая коричневая белка остановила на нем блестящий взгляд. На миг все замерло, как в живой картине: оцепеневшая белка и небольшой рыжий кот, гримасничающий от боли и повисший на кусте на грани падения. Рикчикчик заговорил: