— Они не получат меня еще раз! — пылко сказал монах. — Если бы я не смог справиться с дверью, то скорее бросился бы со Ступеней Тан'са, чем попал бы им в руки.
— Но вы говаривали, что норны пребывают снаружи, а эта пещера имеет только одну дверь для выхождения, — заметил Бинабик. — Не очень много хорошего проделывали вы в свою пользу, Кадрах или Падреик, как бы вас теперь ни называли.
Бинабик многое слышал о монахе от принцессы и от Саймона. Мириамель видела, что его давнее уважение к эрнистирийцу борется с естественным недоверием тролля к человеку, который мог предать его друзей. Он пожал плечами:
— Камни Чукку! В достаточности разговаривания. Будем предпринимать решение важных вещей. — Он встал и пошел по пещере к дворрам.
— Почему ты убежал тогда, Кадрах? Я же сказала тебе, что извиняюсь за пергамент Тиамака… и за всю эту историю.
Монах наконец посмотрел ей в глаза. Взгляд его был странно безжизненным.
— Ах, но вы были правы, Мириамель. Я вор, лжец и пьяница — это чистая правда уже много лет. То, что я между делом совершил несколько честных поступков, ничего не меняет.
— Почему ты всегда так говоришь? — спросила она. — Почему ты все время ищешь в себе только самое плохое?
Его лицо стало едва ли не обвиняющим.
— А почему вы все время ищете во мне хорошее, Мириамель? Вы воображаете, что знаете все на свете, но в конце концов вы всего лишь молодая женщина. Вы даже представить себе не можете, каким отвратительным местом на самом деле является этот мир.
Уязвленная Мириамель отвернулась и занялась осмотром седельных сумок. Он только что вернулся, а ей уже хочется повесить его — и тем не менее принцесса старательно искала, чем бы его накормить.
Я полагаю, стоит поддержать в нем здоровье до той поры, пока я окончательно не решу убить его.
Кадрах прислонился к стене пещеры, голова откинута назад, глаза закрыты — совершенно без сил. Она воспользовалась удобным случаем, чтобы получше рассмотреть его. Он совсем отощал с тех пор, как покинул ее в степи; лицо его обрюзгло, кожа, казалось, висела прямо на костях. Даже в розовом свете камней дворров монах выглядел серым.
Вернулся Бинабик.
— Наша безопасность имеет готовность прекратиться. Джисфидри сказал мне, что дверная защита никогда уже не будет становиться такой же очень сильной, когда ее один раз взламывали. Не все норны имеют такое мастерство, как ваш монашеский друг, но некоторые имеют. И даже если они не получат возможности открывать дверь, имеет вероятность, что Прейратс не предотвратится.
— Мастерство? Что ты имеешь в виду?
— Мастерство, или овладение наукой — Искусство. Те, кто не является носителем свитка, иногда именовывают это волшебством.
— Кадрах сказал, что он не может больше заниматься волшебством.
Бинабик озадаченно покачал головой:
— С большой давностью Падреик из Краннира бывал самым осведомленным употребителем Искусства во всем Светлом Арде, хотя это имело зависимость от того, что другие носители свитка и очень великий из них Моргенс не имели желания рисковать его глубинными течениями. С очевидностью, он не терял своих возможностей — они нужны были ему для открывания двери дворров.
— Все это случилось так быстро! Я просто не подумала. — Она ощутила, как надежда разгорается в ней. Может быть, судьба не зря привела сюда монаха.
— Я сделал то, что должен был, — внезапно проговорил Кадрах.
Мириамель думала, что он спит, и испуганно подскочила.
— Белые лисицы поймали бы меня через несколько мгновений. Но я не тот, что был, тролль. Использование Искусства требует дисциплины, напряженной работы и покоя. Я был далек от этого много лет. — Он снова прислонил голову к стене пещеры. — Теперь колодец пуст. Мне нечего больше дать. Нечего.
Мириамель, однако, собиралась выяснить все до конца:
— Ты до сих пор не объяснил, почему преследовал меня, Кадрах.
Монах открыл глаза:
— Потому что больше ничего нет. В мире ничего больше нет для меня. — Он помедлил, потом сердито посмотрел на Бинабика, как будто маленький человек покушался на то, что не имел права слышать, и снова медленно заговорил: — Потому что… потому что вы были добры ко мне, Мириамель. Я забыл, как это бывает. Я не мог идти с вами навстречу вопросам и полным отвращения взглядам герцога Изгримнура и прочих. Но я не мог отпустить это прикосновение жизни, какой она некогда была. Я не мог отпустить. — Он поднял руки, потер ими лицо, потом жалко рассмеялся: — Полагаю, я еще не настолько мертв.
— Это ты шел за мной и Саймоном в лесу?
— Да. И через Стеншир и Фальшир тоже. Только когда этот присоединился к вам, — он кивнул на Бинабика, — мне пришлось держаться подальше. У его волка хороший нос.
— Ты не особенно помог, когда огненные танцоры схватили нас.
Кадрах содрогнулся.
— Я потерял ваш след после Хасу Вейла. То, что я нашел вас снова, — чистое везение. Если бы вы не пришли к Святому Сутрину, где мне предоставил приют этот радушный сумасшедший Дометис, думаю, мы никогда бы уже не встретились. — Он снова хрипло засмеялся. — Подумайте об этом, моя леди. Ваша удача отвернулась от вас, когда вы вошли в Божий дом.
— Хватит. — Мириамель теряла терпение, слушая бесконечное самоуничижение Кадраха. — Ты здесь. Что теперь?
Прежде чем монах успел ответить, шаркая подошел Джисфидри. Дворр скорбно посмотрел на Кадраха, потом повернулся к Мириамели и Бинабику:
— Этот человек прав в одном. Снаружи находится кто-то еще. Хикедайя пришли.
При этих словах воцарилось молчание.
— Ты уверен? — Мириамель почти не надеялась, что дворры могут ошибиться, но мысль о том, что снаружи их поджидают мертвеннолицые норны, была ужасной. Белые лисицы достаточно напугали ее как персонажи рассказов о падении Наглимунда, но на Хасу Вейле она увидела их сама. И Мириамель меньше всего хотела увидеть их снова. Ее ужас, немного уменьшившийся от удивления при появлении Кадраха, теперь вернулся. Она внезапно начала задыхаться. — Ты уверен, что это норны, а не просто солдаты моего отца?
— Этого человека мы не ожидали, — сказал Джисфидри. — Но мы знаем, что движется по нашим туннелям. Пока дверь удерживает их снаружи, но это скоро может перемениться.
— Если это ваши туннели, вы должны знать путь, которым мы можем бежать!
Дворр промолчал.
— С вероятностью, мы имеем должность использовать камни, которые собирали, — сказал Бинабик. — Мы должны помыслить о попытке сбегать до того, как придет еще очень больше наших врагов. — Он повернулся к Джисфидри: — Можете ли вы говаривать, сколь много их там, снаружи?
Дворр мелодично просвистел что-то жене. Выслушав ее ответ, он повернулся:
— Примерно число пальцев одной руки. Но это не надолго так.