И проделала бы, если бы стюардесса не оказалась столь любезна и не крикнула вдогонку доброй женщине:
— Подождите, мэм! Не забудьте вашу малышку!
— Мою малышку? — спросила женщина, обернувшись. — Это не моя девочка.
Мерри побежала вниз по трапу. А стюардесса побежала за ней. Двое мужчин в летных костюмах появились в дверях аэровокзала и тоже побежали за ней. Она поняла, что убегать бесполезно, и остановилась. Она просто стояла и дожидалась их, а они подбежали и схватили ее за руки. И потом началась эта тягомотина, страшная тягомотина: ее повели в кабинет и стали задавать вопросы ей и ее соседке по самолету, и все пытались выяснить, кто же она такая. А ей было наплевать. В кармане у нее лежало всего-то восемьдесят пять центов: если им уж так нужно, они могут их у нее отобрать.
Увы, ей никто не верил. Ситуация была в самом деле смешная, и она прекрасно понимала, почему ей не верят. Она была «зайцем», или как там называют безбилетных пассажиров самолета, и пролетела от Лос-Анджелеса до Чикаго. Ее спрашивали, кто она такая, и она, естественно, отвечала:
— Мередит Хаусмен.
С таким же успехом она могла сказать: «Джон Уэйн», или «Гэри Купер», или «Генри Фонда». Конечно, ей не верили. Женщина, сидевшая с ней рядом в самолете, вспомнила, как девочка что-то говорила ей о папе, который должен был ее встретить в Нью-Йорке.
— Я солгала, — сказала Мерри.
— Обманывать нехорошо! — сказал инспектор по транспортному обслуживанию пассажиров, который пытался разобраться в этой ситуации. — Ты разве не понимаешь?
— Понимаю, — солгала Мерри. Она вовсе этого не понимала. Нехорошо то, что она полетела на самолете. А ложь — это необходимая и неотъемлемая часть повседневной жизни.
— Ну ладно, — сказал инспектор, который держался так приветливо и невозмутимо, что Мерри даже подивилась, как это ему удается сохранять самообладание. — Перестань дурачиться и назови нам свое настоящее имя.
— Мередит Хаусмен. Все называют меня Мерри, — повторила она в сотый раз. Но подумала про себя, отчего бы не придумать какое-нибудь другое имя. Они ведь этого заслуживали — со всеми этими «перестань дурачиться».
— Я дочь Мередита Хаусмена.
Инспектор пожал плечами, взглянул на мужчину, сидящего за письменным столом — наверное, он был большой начальник, — и тот тоже пожал плечами.
— Хочешь, мы ему позвоним? — спросил инспектор.
— Да, — ответила она. Вообще-то ей не хотелось. Совсем не хотелось. Лучше бы ее посадили на самолет до Нью-Йорка и дали возможность позвонить ему оттуда. Вот тогда он точно удивится и обрадуется! А что хорошего, если ему позвонят эти дядьки и скажут, что поймали его дочь без билета в Чикаго. Так они все испортят. Но, с другой стороны, она не хотела сидеть в этом дурацком кабинете еще целый час и выслушивать их занудливые вопросы.
— Мерри, ты не знаешь, какой у него номер телефона?
— Нет, — сказала она.
— Как, ты не знаешь номер телефона своего отца?
— Не знаю.
Они снова переглянулись. Ну конечно, они не верили. То есть нет, они поверили, что она не знает номер телефона отца, но не поверили, что она назвала свое настоящее имя. Вот смех!
Мужчина за письменным столом позвонил в справочную Нью-Йорка. Номер Мередита Хаусмена в телефонной книге не значился. Ну, еще бы! Тогда он позвонил в «Службу информации об известных людях» — там собирают сведения обо всех, кто собой что-то представляет, специально для прессы, авиакомпаний и прочих учреждений, которым необходимо знать местонахождение «известных людей». Ему дали номер телефона Сэма Джеггерса. Мужчина за письменным столом позвонил Сэму Джеггерсу, извинился за беспокойство и объяснил, что рядом с ним находится маленькая девочка, уверяющая, что она — дочь Мередита Хаусмена.
— Лет девять, — сказал он, отвечая на вопрос, заданный Джеггерсом. — Светлые волосы, голубые глаза, симпатичная… — сказал он и замолчал. — Хорошо, одну минуту, — сказал он в трубку. — Скажи, когда у тебя день рождения?
— Первого сентября, — сказала она.
— А как зовут твоего брата?
— Лайон.
— Да, сэр, — сказал он в трубку. — Да, конечно. Конечно, ни слова. Мы посадим ее на ближайший рейс. Она будет в Нью-Йорке через пару часов. Да. Ради Бога. Рад был помочь.
Он положил трубку и спросил Мерри, не хочет ли она перекусить. Она сказала, что выпила бы стакан молока, и инспектор выбежал из кабинета. Выбежал! Вот потеха. И все-таки, как бы там ни было, она доберется до Нью-Йорка.
* * *
Мередит удивился, поняв, что Сэм, кажется, согласился с ним. Или, возможно, «согласился» слишком сильно сказано. Он и сам толком не знал, что думает обо всем этом, что хочет, что собирается делать. Но Сэм, похоже, склонялся к тому, чтобы действовать весьма осторожно, и не хотел давать поспешных советов… Но какого черта, на то он и Сэм! Адвокаты всегда осторожничают, думал Мередит, коммерческие агенты всегда осторожничают, а Сэм Джеггерс был и тем и другим. Даже больше того. Он ведь еще и друг. Мередит с несколько растерянным видом сидел на диванчике, держа на коленях тонкую фарфоровую чашечку с кофе, и внимательно и доверчиво слушал Сэма Джсггсрса. Отмеряя каждую фразу легким кивком величественной, похожей на львиную, головы, Сэм излагал свои резоны — почему он советует Мередиту крайне осмотрительно подойти к этому делу.
— Она не сбежала из дома, — говорил он. — По крайней мере, мне так представляется. Во всяком случае, у нес нет причин убегать. Ей ведь и впрямь там неплохо. Этот Новотный прочно стоит на ногах. У него неплохой бизнес. И Элейн с ним неплохо. Она пристроена, успокоилась, кажется, и у них общий ребенок, мальчик. Лайон — так его зовут. И насколько можно судить, обоих детей холят и лелеят…
— Откуда ты знаешь?
— Потому что моя работа — знать о таких вещах.
— Все-то ты знаешь!
— Я приложил некоторые усилия.
— Но зачем она это сделала? Зачем она это сделала? Зачем села на самолет — если ей там хорошо? Разве не для того, чтобы убежать? Почему ей захотелось приехать ко мне — разве не для того, чтобы убежать? И зачем убегать, если в ее жизни все так замечательно?
— Дети иногда совершают странные поступки.
— Возможно, — сказал Мередит. — Ну, ладно, еще посмотрим.
— Конечно, — сказал Сэм. — Ты увидишь ее и тогда сам все решишь.
— А что это изменит? — спросила Карлотта. Во время их беседы она молчала и терпеливо слушала. — Неужели ты и в самом деле думаешь, что все зависит от того, как она выглядит? Ведь нужно решать, что ты хочешь предпринять. Что мы хотим предпринять. И тогда уже что-то предпринимать. Какой смысл сначала увидеть девочку, поговорить с ней и потом уже решать, что тебе делать, что нам делать… Это глупо! Это все равно, что попросить доставить на дом новое платье, чтобы решить, нравится оно тебе или нет, а потом отослать его обратно, если оно не понравилось. Это все равно что покупать картину по чьей-то рекомендации. Но разве можно так поступать с ребенком? С твоим собственным ребенком?