— У «Алгонкина» в семь пятнадцать, — повторила она. — Я приду. Еще раз спасибо.
— Мне будет приятно вас видеть, — сказал он. — Правда.
Она повесила трубку на рычаг и пошла сообщить Тони, что вынуждена уйти. Ей надо было вернуться домой, принять ванну и одеться. Меньше, чем через час, ее ждали у «Алгонкина».
— Конечно, — сказал он. — Я все прекрасно понимаю.
— Может, встретимся завтра вечером? — предложила она.
— Ладно, — сказал он, и его улыбка убедила ее, что он все правильно понял и ей нечего беспокоиться. Но все-таки жаль, что так вышло. И в такси, проезжая по Третьей авеню, она все думала о нем — как он сидит в китайском ресторане, глядя на стоящий перед ним чайник. Какая же она бессердечная: оставила его там одного. Ушла, бросила…
Но все случившееся было вовсе не счастливым совпадением, как ей казалось, а, скорее, результатом неудачно сложившихся обстоятельств, разрыва цепочки многих причин и следствий. Но Мерри все события теперь воспринимала как символические знаки свыше, придавая преувеличенное значение любым незначительным происшествиям и усматривая невидимую связь между ними — так цыганки-гадалки читают судьбу по узорам из чаинок, осевших на дне чашки. Джим позвонил ей просто так. И этот звонок ровным счетом ничего не значил. Если бы Мерри догадалась справиться у телефонной секретарши, когда он звонил, она бы узнала, что звонок поступил около четырех. Трудно представить себе более бестактное приглашение девушки на премьеру — за три с небольшим часа до начала спектакля! И она была не первой, кому он позвонил, а последней. И разумеется, когда он позвонил ей, то уже после звонка решил, что она могла обидеться за столь запоздалое приглашение.
Но она не стала узнавать времени его звонка, и даже не подумала об этом, потому что голова ее была забита мыслями о Уотерсе и его пьесе, и о своей роли, и о том, что он, конечно же, сыграл не последнюю роль в том, чтобы именно ее пригласили играть Клару. Все было не так, он и знать ничего не знал, но сама Мерри понятия об этом не имела. Джеггерс не выдавал ей секреты своего бизнеса, и она не могла даже предположить, что текст пьесы попал к ней в руки только потому, что Джеггерс случайно упомянул о ней продюсеру Уотерса в разговоре, состоявшемся в турецких банях.
И поскольку это приглашение на премьеру представлялось ей не просто выходом в театр, а чем-то гораздо более серьезным, она была очень разочарована, когда после спектакля — а постановка, как и предполагал Джим, оказалась бездарной, — стало ясно, что сегодня уже больше ничего не будет: он предложил проводить ее домой…
— Тогда зайдите на чашку кофе, ладно? — сказала она. — У меня сегодня натуральный, не растворимый.
— Спасибо. Но вряд ли. Что-то я устал. И будь я юной девушкой вроде вас, я бы нашел тысячу других вариантов провести сегодняшний вечер лучше, чем в моем обществе.
— Нет, вы неправы.
— Не лгите. Кроме как в случае крайней необходимости.
— Но я не… — начала она и осеклась: что-то щелкнуло у нее в мозгу. — Да это же строчка из пьесы!
— Из какой пьесы?
— Вашей пьесы! Это слова доктора.
— Верно. Но откуда вы знаете? Где вы ее видели?
— Как, вы ничего не знаете? — удивилась она. — Вы не в курсе?
— В курсе чего?
— Что я буду читать роль Клары. А я-то думала, что это вы все устроили!
— Нет, я в первый раз об этом слышу.
— Правда?
— Правда! — отрезал он. — Что за дурацкое предположение?
— Спасибо!
— Нет, я ничего против не имею, если вы будете читать, но я имел в виду ваше предположение, что я это «устроил». Это же не игра, понимаете ли, и не вечеринка.
— Я понимаю.
— И если бы я знал, что вы собираетесь участвовать в читке моей пьесы, я бы ни за что не взял вас сегодня на премьеру. Все это очень осложняет жизнь. А что, если вы будете читать из рук вон плохо? Я буду вынужден вам это сказать, и вы почувствуете себя обманутой, И разозлитесь. И не без основания. Но только поверьте мне, я действительно ничего не знал.
— Я верю вам, — сказала она. — А теперь, пожалуйста, отвезите меня домой.
— Ага, вы уже обиделись. Ну, в таком случае, почему бы нам не поехать ко мне на рюмку бренди? Это будет так старомодно!
— Старомодно? Что именно?
— Ну как же — начинающая актриса и стареющий драматург. Да это же сюжет для старенькой комедии тридцатых годов с Кэтрин Хэпберн и Спенсером Трейси. Рандеву удачи!
— А это что такое?
— Это когда происходит непредвиденная встреча будущих любовников. Мадам и старый психиатр заказали себе кровати в одном мебельном магазине и им по ошибке доставили не те кровати. И они встречаются у администратора магазина. Вот что это такое.
— Понятно, — сказала она. — Я мало видела подобных картин.
— Знаю. Вы фантастически молоды. Ну, так поедем на брэндй?
— Спасибо, да.
Итак, даже если он и пригласил ее на эту премьеру только для того, чтобы посадить на соседнее место какой-нибудь весьма живописный объект, все вышло именно так, как она и предполагала, ошибочно, стоя в телефонной будке китайского ресторана. И пока они ехали к Джиму, Мерри мысленно вернулась опять в ресторан, где она покинула Тони. Она думала о нем на протяжении всего этого вечера с Джимом. Она вспомнила о нем и в тот момент, когда вошла в квартиру Джима и сразу отметила богатую обстановку, картины на стенах — эти знаки успеха, которого так жаждал Тони. И она вновь подумала о нем, когда Джим стал говорить, какая трудная жизнь у начинающих и как его восхищает отвага актеров, вынужденных жить одними лишь надеждами, обивая пороги всевозможных контор по найму и рассылая во все концы страны свои фотопробы и ротапринтные копии автобиографий и рекомендательных писем, обходящихся им в копеечку.
И ей пришла в голову мысль, что, возможно, говоря обо всем этом, он просто хочет мягко подготовить се к неминуемому провалу. Что ж, он по-своему прав. Из всех актеров и актрис, трудом и упорством пробивающих себе путь, ей в наименьшей степени приходится бороться за место под солнцем. А может, он просто так разглагольствует на любимую тему без всякой задней мысли. Или пытается заставить ее устыдиться за тот легкий путь к успеху, который, как он считал, подарила ей судьба.
Он ушел на кухню за второй бутылкой бренди. Та, с которой они начали, уже почти опустела. Она улучила момент и отправилась в ванную.
— Через спальню! — крикнул он.
Спальня оказалась огромной комнатой в светло-голубых тонах с большой двуспальной кроватью посередине. Она подумала, какая спальня у Тони — вряд ли такая.
В ванной, моя руки, она оглядела свое лицо в зеркале аптечного шкафчика. И тут вспомнила, как сказала Джиму, когда он рассматривал ее книги, что так гости заглядывают в аптечку. Она заметила поднос с десятью бутылочками разных одеколонов и лосьонов и ради шутки открыла аптечку.