— Как?
— Он велел хранить Сад. Возделывать его. Во что бы то ни стало.
— И вот так ты его хранишь и возделываешь — убивая людей?
Он снова покачал головой, как будто хотел объяснить этот парадокс самому себе, а не Филу.
— Нет, нет… ты не понимаешь. Я обязан. Приносить жертвы. Должны быть… жертвы. Земле. Временам года. Чтобы Сад продолжал расти.
— И ты, значит, приносишь в жертву детей. Убиваешь их.
Фил не мог скрыть злости и отвращения.
Финн по-прежнему дрожал в углу. Лицо его было мокрым от слез.
— Нет. Я их не убиваю. Я отдаю их земле. Они становятся частью цикла. Круговорота жизни. Прекрасного круговорота… Пол ушел первым. Он понимал. И все остальные смогли последовать за ним…
Фил не верил своим ушам.
— И это твое оправдание, да? Скольких ты уже убил, Дики?
— Не называй меня так!
— Скольких? Ты же не первый год этим промышляешь.
— Я обязан… Чтобы Сад цвел, плодоносил…
— И за все эти годы никто тебя не поймал. Никто не остановил.
— Нет. — На губах его заиграла улыбка. — Я сам их выращивал.
— Для жертвоприношений?! Ты выращивал детей на убой?!
— Сад не должен погибнуть, пойми…
— О, уж это-то я понял! Твои мотивы мне ясны. Но дело не только в этом. — Фил вцепился в прутья, костяшки пальцев побелели. — Тебе ведь это нравится.
Опять улыбка. Влажные, блестящие, безумные глаза.
— От работы нужно получать удовольствие.
Его слова причиняли Филу почти физическую боль. Как будто его ударили в живот или в голову. Он вспомнил календарь. Солнцестояние, равноденствие… И для каждого дня — жертва. Четыре в год. И бог весть сколько лет…
Он не хотел производить подобные расчеты. Все его естество противилось такой арифметике.
Все эти трупы, детские могилы без плит и крестов…
Он отвлекся, и Садовник ухватился за капюшон, но Фил успел вовремя отпрянуть.
— Ни с места! Отойди!
— А ты меня заставь.
Лезвие ножа, блики света на нем.
Фил поднял руку с капюшоном высоко над головой и стал медленно ее опускать. Садовник мгновенно разгадал его план.
— Нет… нет… нельзя… тебе нельзя… не надевай… только я…
— Ты убил собственного сына, — сказал Фил, когда капюшон коснулся его головы. — Адама Уивера. Так что не надо мне вешать лапшу на уши. Сад он, видите ли, оберегал. Ты убил родного сына!
— Нет! Он был сыном Ричарда Шо. Давным-давно… Он хотел, чтобы Сад погиб. Они мне сказали. Я должен был его остановить. Он мне не сын.
— И ты убил его.
Капюшон опустился на лоб Фила.
— Нет!
Он снова бросился вперед, и тут Филу отказала сноровка. Садовник вцепился в капюшон, размахивая ножом между прутьями. Он чиркнул Фила по руке, капюшон выпал, но Садовник успел его подхватить. Отбежал от клетки. Натянул капюшон на голову.
Фил взглянул на свою руку, из раны текла кровь. Он должен что-то предпринять. Незамедлительно!
— Мальчик, — сказал Садовник, указывая на Финна, — пора. Ты следующий.
Фил лихорадочно соображал. Он нашел взглядом треснувший участок кости и снова схватился за нее. Не обращая внимания на боль во всем теле, провернул. И еще. И еще.
Хруст. Уже громче.
— Нет!
Фил видел, как приближается Садовник, как оживает его ночной кошмар. Видел свое прошлое, столько лет не дававшее ему покоя. Взглянув на Финна, он ясно осознал, что мог оказаться на его месте. Если бы Дон и Эйлин не спасли его. Он мог быть очередным безымянным ребенком в братской могиле.
Он вспомнил о своей дочери. О Джозефине.
Он должен ему помешать.
Ради этого мальчика.
Ради самого себя.
Ради прошлого и ради будущего.
Он поднял ногу и резко ударил. Кость треснула. Еще удар. Треск. Еще. Дыра увеличивалась.
Садовник попытался пырнуть его, но Фил ухватил его за запястье. Садовник закричал и выронил нож.
Свободной рукой Фил что было силы ударил его в лицо. Маньяк попятился, задыхаясь.
— Сейчас ты умрешь! — вдруг завопил Садовник, и Фил увидел у него в руке сверкающий полумесяц серпа.
С неистовым ревом Садовник рванулся к нему.
ГЛАВА 125
Машина, разогнавшись, неслась прямо на ворота. Водитель переключил скорость и поехал еще быстрее.
Микки сгруппировался, готовясь к удару.
Передняя решетка на бампере впечаталась в металл. Машина подпрыгнула, спружинила. Водитель утопил педаль газа — и ворота поддались. Все, включая Микки, разразились ликующими воплями.
Все, они уже внутри.
Еще две машины проехали вслед за ними. Первая остановилась у запертых дверей склада, вторая заехала сзади, третья перекрыла ворота.
Группа захвата выскочила наружу и побежала к зданию с тускло светящимися окнами. Возле главного входа была еще одна дверь, стандартных размеров. Кто-то достал лом. Замок поддели. Навалились. От дверной коробки брызнули щепки.
Теперь они точно внутри.
Микки вбежал вслед за ними и оказался в просторном помещении. На полу, перемежаясь тенями от жалюзи, лежали продолговатые полосы света. По обе стороны до самого потолка тянулись длинные стеллажи: аппаратура, бытовая техника, спортивный инвентарь. Все по полочкам, все по каталогам. Все чин чином.
Там же стояли два грузовика, а перед ними — зеленый внедорожник. Двое мужчин крепкого телосложения в кожаных куртках и с прическами, давно вышедшими из моды, выгружали что-то из контейнеров.
Вернее, не что-то, а кого-то.
Оттуда, растерянно моргая при искусственном освещении, выходили девушки, некоторые — совсем еще юные. Все в грязной одежде, кто-то и вовсе в тряпье. Все, как одна, худые и бледные.
Микки застыл от изумления.
Завидев полицию, девушки закричали и рванулись обратно. Мужчины достали пистолеты, но поняли, что численное превосходство не на их стороне, и медленно подняли руки.
Клеменс схватил того, который стоял ближе, за грудки и ударил рукояткой пистолета по лицу. Тот застонал, прикрывая руками кровоточащий нос. Клеменс ударил снова. Мужчина упал, и Клеменс развернулся ко второму.
— Стой! — крикнул Феннел.
Клеменс, тяжело дыша, отошел, покусывая нижнюю губу. И улыбаясь.
Микки огляделся по сторонам. Ни Балхунаса, ни Фентона.
— Ищите хозяев! — приказал Феннел. — Они не должны уйти!