Таким образом, имя Тютчева мы можем считать относящимся к одному из двух стихов. Возможно, что имя Тютчева ассоциировалось с именем его учителя и подменило его, но во всяком случае любопытен самый факт существования такой версии (хотя бы и в виде предположения, "отгадки"). Литературные отношения Пушкина к Тютчеву ("черной мурашке" или "мелкой букашке") рисовались, по-видимому, современникам в несколько ином виде, нежели в ретроспективно нарисованной Плетневым и Аксаковым картине.
* Материалом для этой главы я обязан Б. В. Томашевскому.[10]
** Ср. отзывы о "Евгении Онегине", статью "Письмо к Г-ну ***". "Галатея", 1830, № 7, 13, № 10, стр. 195, 196; № 14, стр. 124-139 и т. д.
*** Ср. "Литературная газета", 1830, № 8.
**** Недоброжелатели (лат.). - Прим. ред.
***** Основным для П. А. Ефремова является лобановский список.
7
Сомкнувшаяся в литературном сознании Плетнева в недвижную монументальную картину "пушкинская плеяда" совпала в своих очертаниях с более сложной, но тоже схематической картиной "пушкинской эпохи" в литературном сознании Аксакова.
В эти статические схемы и Плетнев и Аксаков привносили свое понимание литературной эволюции - и это понимание окрасило n необычно яркие цвета факты очень скромного значения.
Казалось бы, после того как в 1914 г. документально удостоверена принадлежность Пушкину характерного отзыва о Тютчеве, легенда о старшем поэте, благословляющем младшего, должна бы отпасть. Но такова сила монументальных образов, недвижных, статических групп в истории литературы, - они непроницаемы для фактов, и легенда душит, уплощает историю.
8
Но каковы причины того, что Пушкин обошел Тютчева, признав Хомякова и Шевырева? Причины эти столь сложны, что укажу только на некоторые. [11]
Это прежде всего - жанр Тютчева. Тютчев создает новый жанр - жанр почти внелитературного отрывка, фрагмента, стихотворения по поводу. Это поэт нарочито малой формы. Он сам сознает себя дилетантом. В ответном письме на приведенное письмо к Гагарину он отчетливо и намеренно ставит себя в ряд дилетантов: "Поразительная вещь - этот поток лиризма, который наводняет всю Европу; и главная причина этого явления - в чрезвычайно простом обстоятельстве, - в усовершенствованном механизме языков и стихосложения. Каждый человек в известном возрасте жизни - лирический поэт; все дело только за тем, чтобы развязать ему язык. *
* "Русский архив", 1879, кн. 2, стр. 119. [12]
Здесь, на Западе, Тютчев забывает "звание певца" (выражение Аксакова) и в атмосфере западного и русского дилетантства находит новый жанр фрагмент.
Между тем в русской литературной действительности творилось как раз то, о чем писал Тютчев по отношению к Западу: "развитие поэтического языка", казалось, идет по ровному пути и оставалось только его усовершенствовать. Этому соответствовало появление эпигонов Жуковского и Пушкина, переходивших в дилетантство, в мимолетные, однодневные явления (пример Ал. Крылова, провозглашенного Плетневым замечательным поэтом), а эпигонство, работавшее на выветрившихся формах, было связано органически с малой формой. Плетнев (сам окруженный атмосферой эпигонства) пишет в своей статье в "Северных цветах" 1825 г.: "Труднее написать шестнадцать стихов, сряду прекрасных, нежели шестьдесят, в коих было бы перемешано тридцать прекрасных с тридцатью дурными". [13]
Альбомные и полуальбомные поэты-эпигоны естественно стремятся к этому маленькому совершенству, избегая крупных несовершенств. Своеобразие тютчевской малой формы было в том, что с ней была у него органически соединена общая тема, развивавшаяся до него только в большой форме, что общая тема и грандиозный образ философской лирики приобретают здесь конкретность (почти жестовую) стихотворения на случай Geiegentsheitsgedicht.
Здесь уместно вспомнить ars poetica * дилетантизма, которую дает Вяземский 30-х годов ("Письмо А. И. Г-ой"). ** "Пишите о том, что у вас в глазах, на уме и на сердце. Не пишите стихов на общие задачи. Это дело поэтов-ремесленников. Пускай написанное вами будет разрешением собственных сокровенных задач. Тогда стихи ваши будут иметь жизнь, образ, теплоту, свежесть... Свой взгляд, свое выражение придают печать оригинальности и новости предметам самым обыкновенным. Может быть, лучшие стихи у всех первейших поэтов именно те, которыми выражены чувства простые, общие по существу своему, но личные по впечатлениям, действовавшим на поэта, положению, в котором он находился на ту пору".
Этот завет был в полной мере исполнен Тютчевым, конкретность его почти внелитературного жанра соединяется у него с целым ассортиментом конкретизирующих средств, и все это вместе с тем дано на "общей" теме.
Но вместе с тем не надо забывать, что ars poetica Вяземского здесь адресована дилетанту, не поэту-ремесленнику. Фрагменты Тютчева были конкретны как прозаические "записки", *** но вместе с тем они грозили смешаться воедино с дилетантским, альбомным, полуальбомным, полуэкспромтным torrent lyrique **** 30-х годов. Их объединяла малая форма. [14] И здесь возможно - вторая причина отношения Пушкина. Фрагментарность Тютчева ощущалась как внелитературный признак, как признак дилетантизма, и поэтому резче всего бросалось в глаза то, что было у Тютчева общим с эпигонами: предельное разложение формы - в малую; для Пушкина-мастера тонкий дилетантизм Тютчева был сомнительным явлением.
* Теория поэзия (лат.). - Прим. ред.
** По-видимому, дилетантке-поэтессе А. И. Готовцевой; "Денница" на 1830 год, стр. 122-123.
*** Ср. тютчевские начала: "Нет, моего к тебе пристрастья"... "Heт, карлик мой"... "Нет, мера есть долготерпенью", - где дано как бы жестовое отталкивание от предшествующего момента, что подчеркивает конкретную фрагментарность стихотворения. Ср. также такие начала: "И распростясь с тревогою житейской", "И опять звезда ныряет", "И самый дом наш будто ожил", "И тихими последними шагами Он подошел", "И чувства нет в твоих очах", "И гроб опущен уж в могилу", где с самого начала стихотворение определяется как фрагмент; сюда же такое начало, как "Она сидела на полу и груду писем разрывала", где фрагментарно и вместе конкретно: "Она". Таковы повелительные наклонения у Тютчева (здесь, впрочем, сказывается и дидактический их характер) и т. д.
**** Лирическим потоком (франц.). - Прим. ред.
Был и еще один пункт.
Вяземский в той же статье пишет: "Почему так мало истинно-хороших стихов пишется в наше время, хотя число хороших стихотворцев нарочито умножилось? Потому что многие поют фальшиво, не своим голосом, а подделываясь под чужие голоса... В большей части наших поэтов современных мы не видим лиц, а видим маску, которую они отлили себе, соображаясь с духом времени и корча господствующее лицо. [15]
Литературная маска, налет отраженной литературности стал до того обычным явлением, что Вяземский отступает от принципов Карамзина, усиленно рекомендовавшего молодым стихотворцам переводы как хорошую стихотворную школу. Он пишет: "Переводы стихотворческие приучают обыкновенно к принужденным оборотам; дают привычку выражать себя без точности, не решительно, а довольствоваться выражениями, близкими к настоящим, так сказать, ходить не прямо к цели ближайшею дорогою, а бродить около, сбивчиво и нетвердо. Мудрено быть развязным в двойных оковах: мысли и выражения. О хорошем переводчике, как об искусном акробате, можно сказать, что он по-мастерски ломается... Вероятно, мы лишились великого поэта в одном из наших переводчиков, именно потому, что он слишком много переводил (Жуковский. - Ю. Т.). Из вольных переводчиков образуются обыкновенно невольные поэты". [16]