Отто изо всех сил пытался задружиться с этим парнем.

— Я тоже твой настоящий друг. Ты в этом убедишься! — Уго наконец ответно хлопнул Отто по плечу.

— Знаешь анекдот, как немцы пьют пиво?

— Нет, — помотал головой Уго.

— Пруссак, баварец и шваб пьют пиво. Вдруг к каждому в кружку залетает муха. Пруссак выливает пиво вместе с мухой и требует за это новую порцию. Баварец пальцами вынимает муху из кружки и продолжает пить пиво. А шваб вытаскивает муху и заставляет ее выплюнуть пиво, которое она успела проглотить!

И они снова загоготали, как два напившихся подростка.

— А еще знаешь, почему я тебя выбрал? Только не смейся!

— Говори, — подозрительно взглянул на него Уго.

— Потому, что ты Ластман! Знаешь, кто еще носил эту фамилию? Ластманом был учитель Рембрандта!

И они снова затряслись от хохота.

Как известно, немцу для полного счастья нужны пиво, сосиски, немного уюта и другой немец, с которым можно поспорить о политике или пожаловаться на жизненные неурядицы. Поэтому они так любят клубы и чувствуют себя в них комфортнее, чем в собственных домах.

Ведь если французы ценят в еде и выпивке качество, англичане — хорошие манеры за столом, то немцы ценят количество. Так что, вылезая из-за стола, Отто и Уго бережно поддерживали друг друга, чтобы не упасть.

Они выползли на улицу, вдохнули теплого воздуха африканской ночи и, вместо того чтобы погрузиться в одно из такси, услужливо выстроившихся возле бара, начали выяснять, где именно сейчас находится Большая Медведица.

И уже было нашли ее, как мимо, втянув голову в плечи, прошел молодой африканец, заметный под фонарем только благодаря своей пестрой рубахе и светлым штанам.

— Эй, черномазый! Кто тебе разрешил ходить по белому району ночью? — вдруг прицепился к нему Уго. — Отто, давай надерем черномазому задницу.

Черный попытался пройти, но Уго загородил дорогу и вцепился в его рубаху. Белые водители такси с интересом наблюдали за сценой.

— Ты, черный ублюдок, не знаешь, что после шести вечера твое место в тауншипе? — заорал Уго и начал трясти парня из последних пьяных сил.

— Простите, сэр, мне нужно в аптеку, — стал извиняться черный на хорошем английском. — У меня болен ребенок!

— Если твой ребенок сдохнет, в стране будет одним дармоедом меньше! Ты понял, черномазый? — заорал Уго, и белые таксисты одобрительно кивнули.

— Отпусти его! — сказал Отто.

— Отпущу, но сначала дам ему в морду, чтобы не шлялся, а сидел в своем вонючем бантустане!

— Отпусти! — потребовал Отто, отцепил руки Уго, завел ему за спину и показал африканцу глазами «беги».

— Ты что? — Уго успел ударить черного ногой, оставив след на его светлых штанах. — Ты с ними заодно? Может, ты коммунист? Может, ты против сегрегации?

И таксисты изумленно уставились на Отто.

— Уго! Моего отца убили коммунисты! — сказал Отто так громко, чтобы это было слышно в последнем такси в очереди. — Этот черный сказал, что идет в аптеку за лекарством для ребенка. Это значит, что он может быть заразен! Ты же знаешь, какая у них тут зараза? Я не хочу, чтобы ты заболел. Фирме нужен здоровый пилот. Я плачу деньги здоровому пилоту. — И отпустил Уго.

— А ты не такой уж хлюпик-филателист, — подозрительно сказал совершенно протрезвевший Уго, потирая руки.

— Не представляешь, с какими кретинами я работаю. Они разбили уже две машины-химчистки — это огромные деньги! Иногда приходится таскать машины на себе! Из-за их идиотизма в Африке я стал атлетом.

— Ты заступился за черномазого потому, что ничего не понимаешь в местной жизни! Мы должны держать Африку в узде! Апартеид будет крепнуть! Мы принесли дикарям свою цивилизацию! Ты согласен, Отто? — замитинговал Уго, и таксисты перевели на него одобрительные взгляды.

— Конечно! Я тебя затем и нанимаю, чтобы в каждой бамбуковой хижине стояла машина-химчистка моей фирмы! — подмигнул Отто.

— Ты надо мной издеваешься! — погрозил Уго пальцем. — Ладно, издевайся. Главное, чтобы ты платил хорошие деньги, раз понимаешь, что без меня у твоего бизнеса нет будущего! Покупай меня, пока сезонное затишье. В следующем году моя цена резко пойдет вверх!

Отто подумал, что Уго невероятно глуп, хвастлив и неосторожен. Ведь в анкете, которую он прислал, было написано о работе пилотом «научного самолета», входящего в специальную эскадрилью ВВС ЮАР.

Глава пятая ДОМ ТИАНЫ

Тот, кто дружит с географией, знает, что Европу и Африку разделяет всего лишь Средиземное море. Но тот, кто дружит с историей, понимает, что по берегам этого моря находятся два совершенно разных мира.

Тиана дружила с историей и жила в роскошном особняке. В ее изысканную гостиную с книгами, картинами и обтянутой светлой кожей мягкой мебелью вела лестница с дорогими коваными перилами.

На полу в горшках топорщились огромные ухоженные экзотические растения, а на диване возлежали два раскормленных, заторможенных британских голубых кота. Видимо, те самые Ньютон и Эйнштейн. Одним словом, дом был прекрасен во всех отношениях. И в нем хватало всего, кроме счастья.

В гостиной Тианы черная помощница Проджети делала последние штрихи в безупречной сервировке стола. Ужин был романтически накрыт на две персоны, а возле каждого прибора стояла огромная свеча в изысканном подсвечнике.

Гиперактивная и лезущая во все дырки Проджети выглядела как классическая черная домработница. Она была толстухой лет тридцати пяти в ярком национальном платье и белом накрахмаленном переднике. И относилась к хозяйке, как заботливая мамаша к болезненной дочке, несмотря на то, что Тиана была на пять лет старше.

И казалось непонятным, кто из них двоих больше волнуется перед приходом Отто, настолько нервно Проджети в десятый раз перетирала полотенцем бокалы на столе и перекладывала расшитые местным узором салфетки.

— Послушайте, мэм, а может, их убрать в спальню? — Она кивнула в сторону котов. — Вдруг немцы не любят котов?

— Проджети, он мне понравился, но не настолько, чтобы страдали Ньютон и Эйнштейн, — покачала головой Тиана, закалывая свои пышные волосы.

Когда раздался звонок в дверь, Проджети погрозила котам кулаком и побежала вниз по лестнице к входной двери. А Тиана улыбнулась самой себе, поправила на плечах платье с внушительным декольте, щелкнула кнопкой проигрывателя и опустила его лапку на пластинку Эллы Фицджеральд.

Отто пружинисто взбежал по лестнице и протянул букет гладиолусов цвета запекшейся крови — почти такого же, как на картине в его гостиничном номере. Светлый костюм на Отто казался рекламой химчисток нового поколения, а глаза сияли озорными огоньками.

— Как приятно, что вы не забыли про Эллу Фицджеральд!