Вся надежда была на полосатую тенниску: муха цеце нападает на любой движущийся теплый предмет, даже на автомобиль, но не трогает зебру. Создатель специально раскрасил зебру так, чтобы муха цеце считала ее мельканием черных и белых полос.

— Я вас понимаю…

— Мой отец воевал с коммунистами и был убит. Мама погибла во время бомбежки. Это выталкивает меня из Германии, — пояснил Отто. — Наверное, поэтому я выбрал работу, которая заставляет мотаться по свету.

— Как говорят в ЮАР, мудрость приходит вместе со шрамами.

— А где ваш муж?

Снова повисла пауза. Тиана открыла сумочку и начала в ней сосредоточенно копаться, словно ответ был именно в сумочке. А потом закрыла ее, с остервенением щелкнув замком.

— Полагаю, в аду, — сказала она без всякого сожаления и сделала рукой неопределенный жест. — Он исчез…

— Вы расстались?

— Нет. Он просто вышел из дома и не вернулся.

— Повстанцы? — нахмурился Отто.

— Нет. — Она покачала головой. — До этого была попытка убить его в автокатастрофе, но не получилось.

— Откуда вы знаете? — удивился Отто.

— Я была за рулем… — совсем без эмоций ответила она.

— За что?

— За то, что в отличие от вас он кое-что понимал в атомной бомбе. С тех пор я предпочитаю мужчин, которые в ней не понимают! И больше не будем об этом. — Она переменила интонацию на дежурную: — Долго пробудете в Блантайре?

— Пока ничего не складывается. Несмотря на мое упрямство, рассказы о растворителях пятен, безопасных для здоровья, оставляют их равнодушными! В Европе появилось поколение веществ негорючих, как перхлорэтилен, и чистящих так же мягко, как бензин… — почти рекламным тоном начал он, но осекся. — Но за неделю пребывания здесь у меня всего один бонус.

— Какой?

— Запах ваших волос… когда мы лежали за барной стойкой. Я тогда подумал: неужели моя жизнь оборвется в объятиях такой красивой женщины? Мы, немцы, очень романтичны.

— Отто, ну в каких объятиях? Вы швырнули меня за стойку, как мешок с одеждой в вашей химчистке! — Она наконец улыбнулась.

— Было мало времени на хорошие манеры. А вы надолго в Блантайре?

— Завтра уезжаю в Йоханнесбург.

— Я сразу понял, вы скучающая миллионерша-путешественница.

— Неужели похожа? — Она снова улыбнулась.

— Хотите, расскажу вашу биографию? Вы учились в американском университете, ходили на демонстрации, посещали феминистские кружки, сочувствовали хиппи, ненавидели кружевные блузки, выбрасывали косметику и рассуждали о сексуальной революции под бокал мартини, — перечислил он. — Короче, поколение «Секс, наркотики, рок-н-ролл». А потом в вас влюбился такой же бунтующий миллионер. Угадал?

— Кое-что угадали, — кивнула она.

— Я всегда побаивался таких женщин. Немецкому бюргеру понятнее женщина трех «К» — «киндер, кюхен, кирхе». И в клубе вас побаивался, пока они не ворвались. А когда ворвались, увидел, насколько вы беззащитны. — Отто сделал паузу и поменял тему: — Вы, наверное, уже осмотрели здесь все достопримечательности? Что посоветуете?

— Обязательно посмотрите озеро; говорят, в нем водится пятьсот видов рыб! Конечно, водопад Мерчисон, национальный парк. Мужчины едут сюда для охоты на крокодилов. Местные организуют ее за небольшую плату, у них даже есть поговорка: «Мы вынуждены выбирать между крокодилами и людьми».

— Не люблю охоту. Нечестно соперничать с животным, когда у тебя оружие, а у него только желание жить. А на озеро съездил бы с удовольствием. Составите компанию?

— Нет, — жестко отказалась Тиана. — Я приехала к местному колдуну, а не осматривать красоты.

— К колдуну? — От неожиданности Отто чуть не выронил портфель с любимыми марками.

— Он по национальности чева. Надевает пестрые тряпки, впадает в транс, кричит заклинания и поит меня варевом из трав. Самое удивительное, что после этих спектаклей надолго проходят приступы головных болей. — Она доверительно посмотрела ему в глаза и добавила: — В той автокатастрофе я отделалась черепно-мозговой травмой.

— Колдуны, крокодилы… Слишком много экзотики! Хотите, найду вам хорошего немецкого врача?

— Европейские врачи мне не помогают. Уже попробовала. — Тиана пожала плечами.

— Тогда позволю себе спросить, что вы так нервно обсуждали с англичанином?

— Мы, буры, ненавидим англичан. Это не люди! — Глаза ее снова засверкали. — В Европе никому не интересно знать, что они тут творили! Они расстреливали без суда, держали пленных в скотских условиях, морили голодом, закалывали штыками обессиленных, не оказывали медицинской помощи, умерших вытаскивали из тесных камер только тогда, когда тела начинали разлагаться!

— Но ведь это уже история, — осторожно заметил Отто.

— Это история для вас, европейцев. А для меня это жизнь моего деда и его братьев! Потому я и пошла изучать историю! Об этом напоминает все, что англичане сделали в ЮАР. Все, что они изуродовали под свои порядки, даже сделали наше движение левосторонним! — пояснила она взволнованно и сменила тон на более официальный: — Отто, раз вы мой спаситель, приглашаю вас в Йоханнесбург на ужин. Ведь вы приедете туда продавать машины-химчистки?

— Да, и очень скоро!

— Вот моя визитная карточка. Обещаю немецкую свинину с тушеной капустой! И конечно, пиво! — усмехнулась она.

— Так заманивают тупых продавцов растворителей пятен? — заметил Отто.

— Ах да, забыла… Еще обещаю к ужину пластинку Эллы Фицджеральд!

Глава четвертая ЙОХАННЕСБУРГ, ЮАР. УГО

Приезд в Йоханнесбург Отто не стал откладывать. Население Малави не жаждало ходить в одежде, почищенной химчистками нового поколения. Вещи с неотстирывающимися пятнами отдавали деревенским прачкам. И те — не интересуясь «поколением веществ негорючих, как перхлорэтилен, и чистящих так же мягко, как бензин» — спасали их местной травой или горячей молитвой. Ровно в половине случаев трава и молитва не давали результата, и дорогая европейская одежда отправлялась в мусорный бак, откуда ее радостно забирали черные бедняки и перешивали на свой лад.

С точки зрения продажи химчисток, ЮАР выглядела перспективнее. И население там было во много раз больше, чем в Малави, и оно, несмотря на людоедский режим апартеида, кишмя кишело западными дельцами в дорогих костюмах.

Город Йоханнесбург выглядел таким же безумным, как и вся его история, начавшаяся с австралийского авантюриста Харрисона, накопавшего золота на территории поместья Ланглахте аж в 1886 году. После чего коллеги Харрисона бросились сюда со всего мира, и город возник как жилые кварталы, построенные для золотоискателей.

Отто поселился в самом центре Йоханнесбурга. Он предпочитал буржуазные отели со старинными, чуточку вытоптанными коврами, манерной антикварной мебелью и медленными деревянными лифтами.